Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

Мисс Блаунт хотела было воспротивиться, но в эту секунду в гостиной появился Лагг, слуга, камердинер мистера Кэмпиона и вообще мастер на все руки. То был высокий здоровяк с бледным, весьма мрачным, даже скорбным лицом, украшенным невероятно пышными черными усами. Он был без пиджака, в одной рубашке, и оттого страшно сконфузился, увидев гостью.

— Ох ты ж, я не знал, что у вас компания! — пробормотал он и одарил девушку неким подобием улыбки. — Простите, мисс, я не одет…

— Ерунда какая, — отрезал Кэмпион. — На вас же усы! Это, кстати, недавнее приобретение, — добавил он, оборачиваясь к Джойс. — Нам идет, не находите?

В попытке передать свою детскую радость Лагг приобрел еще более скорбный вид.

— Очень красиво! — выдавила девушка, не вполне понимая, какого ответа от нее ждут.

Мистер Лагг едва ли не покраснел.

— Мне тоже нравится, — скромно признал он.

— Чаю? — обратился Кэмпион к своему слуге. — Эта юная леди со вчерашнего вечера ничего не ела. Сообразите что-нибудь на стол, Лагг.

На мрачном лице здоровяка отразилось подобие оживления.

— Не беспокойтесь, я все устрою в лучшем виде.

За массивными очками мистера Кэмпиона мелькнула легкая тревога.

— Только никакой селедки!

— Будь по-вашему. Ох уж мне эти барские замашки… — заворчал Лагг, удаляясь на кухню. На пороге он вдруг обернулся и спросил гостью: — Уж вы-то наверняка не отказались бы от консервированной селедки в томатном соусе, а?

Увидев гримасу на ее личике, он молча прошаркал в коридор и закрыл за собой дверь.

Джойс поймала взгляд мистера Кэмпиона, и оба рассмеялись.

— Какой чудесный! — воскликнула она.

— Само очарование, особенно когда узнаешь его поближе. Между прочим, бывший вор. Дела давно минувших дней… нынче он совсем потерял хватку. Все ворчит, что к плохому быстро привыкаешь: если изо дня в день покидать дом только через дверь, волей-неволей утратишь навыки. Лагг работает у меня уже несколько лет.

И вновь девушка обратила на мистера Кэмпиона серьезный проницательный взгляд.

— Послушайте, вы действительно готовы мне помочь? Боюсь, случилось нечто ужасное — или вот-вот случится. Вы мне поможете? Вы… в самом деле… как это лучше сказать…

Мистер Кэмпион кивнул.

— Профессионал я или просто валяю дурака? Понимаю ваши сомнения. Смею вас заверить, что я — первоклассный профессионал.

На мгновение его взгляд за стеклами массивных очков стал таким же серьезным, как ее собственный.

— Без шуток. Не сказать, что мой дружелюбный идиотизм совсем уж напускной, вовсе нет. Но это непременная составляющая моего успеха. Я честен, аккуратен и темен, как следующий победитель скакового дерби. И я сделаю для вас все, что в моих силах. Но сначала вы должны рассказать, в чем, собственно, дело.

Он вытащил из кармана письмо и быстро пробежал его глазами.

— Пропал ваш дядюшка, не так ли? И вы обеспокоены его исчезновением, я прав?

Мисс Блаунт кивнула.

— Знаю, звучит странно… Мой дядя — взрослый человек и вполне способен о себе позаботиться, но в доме творится не пойми что, и меня не покидают дурные предчувствия. Я так перепугалась, что заставила Маркуса дать мне ваш адрес. Понимаете, мне нужен человек, который еще не успел испортить отношения с моей семьей, но при этом не питал бы излишних восторгов по отношению к Кембриджу и моей двоюродной бабке.

Кэмпион сел в кресло напротив.

— Начнем с вашей семьи, — сказал он. — Они ведь ваши дальние родственники, не так ли?

Она наклонилась вперед и чуть прищурила карие глаза, всей душой желая как можно доходчивей рассказать о своем деле.

— Вы, конечно, сразу всех не запомните, но общее представление о нашем семействе должны составить. Первым делом расскажу о моей двоюродной бабушке, Каролине Фарадей. Описать ее очень трудно, но пятьдесят лет тому назад она блистала в обществе и была женой доктора Фарадея, возглавлявшего тогда колледж Святого Игнатия. В прошлом году ей исполнилось восемьдесят четыре, и она по-прежнему полна жизни — в отличие от остальных обитателей поместья, — и безраздельно властвует в доме, как королева Елизавета и Папа Римский, вместе взятые. Слово миссис Каролины — закон.

Еще есть дядя Уильям, ее сын, — продолжала Джойс. — Ему шестьдесят с небольшим, много лет назад он вложил все свое состояние в какую-то аферу и прогорел. Пришлось вернуться в родные пенаты, под мамино крыло. Миссис Каролина обращается с ним как с нерадивым семнадцатилетним подростком, и ему это порядком надоело.