Кристи Крейг - Заткнись и поцелуй меня

Хосе сделал последний шаг и оказался прямо перед ней. Он стоял так близко, что мог почувствовать аромат ее шампуня. Хосе протянул чашку. Уставившись на нее, Мария начала наливать кофе. Их окутал горячий пар.

– Кажется, я все еще люблю тебя, Мария.

Она вскинула голову, в глазах цвета корицы кружило смятение.

– Что?

К несчастью, кофейник Мария так и не убрала. Хосе вскрикнул, когда кружка переполнилась, и горячая жидкость выплеснулась на его пальцы. Он выпустил чашку, та полетела ему в живот, и кофе моментально впитался в хлопчатобумажную одежду, едва ли не начисто сжигая кожу. С болезненным стоном Хосе дернул пояс, оттянул штаны и принялся дуть.

Мария повернулась к холодильнику, а в следующий миг уже стояла перед Хосе, оттянув его штаны еще сильнее – на добрых четверть метра – и выдавливая внутрь горчицу из бутылки. Прохладная субстанция успокоила жжение, но мозг отказывался понимать действия сумасшедшей женщины.

Хосе схватил ее за руку:

– Я не чертов хот-дог!

На ее губах заиграла улыбка.

– Горчица помогает при ожогах.

– Не смей смеяться, – прошипел Хосе, но совсем не имел этого в виду. Он бы предпочел видеть смех в ее глазах вместо боли – пусть даже сам от этой боли загибается.

Мария наконец отпустила штаны, захлопнула рот рукой и хихикнула. Хихиканье переросло в сдавленный хохот. И несмотря на полыхающие яйца, Хосе все же заставил себя произнести:

– Дай мне еще один шанс.

Смех оборвался. Мария провела пальцем по его губам:

– Не могу.

– Почему?

– Потому что она любит меня, – заявил голос позади них.

Хосе и Мария резко повернулись. В дверях стояли Мэтт и Рэдфут. Хосе замер. Нижняя часть тела все еще горела, а по ногам стекала желтая горчица. Рэдфут пожал плечами, как бы извиняясь.

Мария подошла к Мэтту. Желудок сжался, и Хосе приготовился узреть, как она бросится в объятия бледнолицего. Но вместо этого Мария замахнулась и со всей силы вмазала ему кулаком.

– Вот черт, – сказал Хосе.

– Вот черт! – Мэтт схватился за нос.

– Вот черт. – Мария встряхнула запястьем.

Мэтт поймал ее за руку:

– Ушиблась?

Нахмурившись, Мария отскочила назад и обернулась к Хосе:

– Возможно, это не только мужские заморочки.

После чего сцапала со стола сумочку и ключи и ринулась прочь.

Задняя дверь распахнулась, и, помешав беглянке скрыться, в комнату ворвалась Вероника Клауд.

– Ты! – ткнула она пальцем в Рэдфута, и во взгляде ее читались всевозможные способы его убийства. – Даже не смей идти в совет племени! Да я скорее соглашусь на клеймо шлюхи, чем насильно вступлю в еще один унылый брак.

И без лишних слов она крутанулась на пятках и вместе с Марией покинула дом.

– Вот черт, – пробормотал Рэдфут.

Яйца Хосе по-прежнему горели. По лодыжкам сочилась горчица.

– Прошу меня извинить, – откланялся он.

И поборов искушение кому-нибудь двинуть, направился в ванную, оставляя за собой желтые следы. В голове эхом отдавалась единственная мысль: «Добро пожаловать в гребанное Совершенство».

Лукас ушел, а Скай, парализованный эмоциями, не двинулся с места. Так и стоял, замерев, и пялился на лес, в пустоту. Абсолютную пустоту. Не пошевелился он, даже когда дверь за спиной вновь распахнулась, хоть и боялся до смерти, что это может оказаться Шала.

Наконец, справившись со ступором, Скай оглянулся и увидел в проеме Лукаса.

– Тот факт, что ты до сих пор не смылся, довольно о многом говорит. – Друг поднес к губам чашку с кофе и уставился на Ская поверх ободка. – Черт. Никогда не думал, что доживу до этого дня.

Скай хотел все отрицать, вот только не знал, что именно. Знал только, что Шала Уинтерс скрутила его по рукам и ногам.

Лукас опустил кружку:

– Вот тебе совет: налей ей чашечку кофе. Она предпочитает со сливками. На столе есть круассаны. Положи на тарелку кусочек масла и какой-нибудь джем. Она больше любит персиковый, чем малиновый. О, и прежде чем идти к ней, сотри со своей физиономии это ухайдаканное выражение. – Усмехнувшись, он вернулся в дом.

Скай еще раз посмотрел на свой грузовик. Он по-прежнему мог свалить отсюда. Лукас позаботится о Шале. «Вот только Лукас знает, какой ее любимый джем, а ты – нет». Это чертовски злило.

Взгляд метнулся к двери дома. Уходить нельзя. Нужно отнести Шале кофе и круассаны, как и предложил друг. Но клаустрофобия, с которой Скай проснулся этим утром, вдруг начала наигрывать в голове странную мелодию: некую смесь «Свадебного марша» с саундтреком к фильму «Челюсти».