Анна Данилова - Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза…

Наталия оторвала пальцы от клавиш и закашлялась.

В комнате стояла столбом пыль. Но никаких апельсиновых ароматов уже не было. Больше того, пахло какой-то гарью и еще чем-то непонятным, похожим на ацетон или другой химикат с абрикосово-ядовитым букетом…

Она вышла из комнаты и вернулась к Валентину под одеяло.

Сон, покружив недолго над ее переполненной сумбурными мыслями и картинками головой, наконец опустился теплым липким, как сахарная вата облаком, и она уснула.

***

За завтраком она рассказала о босоногой девушке Люсе, объяснив, в какой та забежала дом. Валентин поел раньше и пошел осматривать зимний сад.

– Это Люба… Люба Прудникова. Но то, что ты о ней сейчас рассказала, никак на нее не похоже… Правда, у нас ее считают пропащей, гулящей и все такое прочее, но я понимаю ее… Она любит Ванеева, причем очень давно… И все, конечно же, об этом знают… Она, когда еще училась в школе, все ходила у него под окнами, била даже окна, чтобы только он обратил на нее свое внимание, но тот привез из города Ларису, студентку хореографического училища, и женился на ней… Так Люба пыталась отравиться димедролом. Ее насилу спасли… Спасибо Ошерову, если бы не он, Любки и в живых, наверно, не было…

– А кто у нас Ошеров?

– Врач… Он на все руки. Самый приличный человек из всех,. кого я здесь знаю, после Зоси, конечно…

– Понятно… И что же Люба?

– Стала встречаться с Андреем Аржанухиным, у них даже вроде бы все к свадьбе шло, но он застал ее с инженером с фермы, а потом еще с одним… Ну и пошло-поехало… Понимаешь, она очень красивая, Люба… Наши женщины ее убили бы, дай им волю.

– Она пьет?

– Да в том-то и дело, что нет… И, представь, не курит. Находит удовольствие в другом… Я так думаю, что в объятиях других мужчин она представляет себя с Ванеевым. Я больше, чем уверена. Не знаю, как тебе объяснить, но телом она, может, и шлюха, а вот душой – нет. Ты успела рассмотреть ее лицо?

– К сожалению, нет. Видела только, что она бежала с широко раскрытыми глазами… Как-то быстро все произошло… Хорошо, что я дом заприметила. А вот скажи, теперь-то Ванеев остался один. Он что, совсем равнодушен к Любе?

– Даже не знаю… Не могу себе представить мужчину, который был бы к ней равнодушен. Я-то еще не была здесь, когда происходили все эти страсти-мордасти, я имею в виду разбитые окна да попытки самоубийства… Кто его знает, может6 между ними и было что-то… А что касается того, что Ванеев остался один… Так-то это так, но у Любы уже такая слава, что на ней не то что Ванеев, ни один уважающий себя мужчина не женится.

– И все-таки: откуда она могла возвращаться в три часа ночи?

– Даже и не знаю… Она одна живет и никто не мешает ей блудить… Обычно она принимает мужчин у себя дома. Но ты же говоришь, что она была почти раздета, да к тому же еще и босиком! Люба не такая девушка, чтобы принимать наркотики или что-нибудь в этом духе… Хотя многие мужчины здесь курят травку и нюхают какую-то гадость…

– Она работает?

– Кто, Люба-то? Да, на ферме дояркой. Бабы ей проходу не дают, куда бы она ни устроилась (а она проработала несколько дней в библиотеке, один, что ли, день секретаршей в заготконторе), так сразу же ее оттуда и выживают… Совсем извели ее…

– Но их можно понять. Ведь Люба, по твоим словам, ходячий публичный дом. Просто у тебя нет мужа, поэтому ты не можешь прочувствовать всей боли женщины, муж которой, пренебрегая ею, ложится в постель к шлюхе…

– Ты так говоришь, слоно пережила это… – осторожно сказала Люся, и Наталия поняла ее хитрый ход: Люся всеми правдами и неправдами хотела бы узнать как можно больше о ней, об ее отношениях с мужчинами.

– Каждой женщине приходится сталкиваться с этим… Тут уж ничего не поделаешь, природа у мужчин такая… Это нам, женщинам изменять нельзя, по штату не положено, а им – положено…

– Грустно все это… Ну что, какая сегодня программа?

Кто-то что-то говорил про развлечения…

– Но ведь нам, кажется, надо заняться твоими сборами.

– Надо… Но мне, если честно, стыдно приводить вас к себе…

– Тебе нечего стесняться того, что у тебя в квартире нет персидских ковров и рояля «Стенвейн»… Пусть будет стыдно нашему государству, которое сделало из своих поданных нищих… Словом, решай сама. Но втроем мы бы быстро сложили твои книги, упаковали чемоданы… А вообще-то это все можно отложить на предпоследний день. Перед отъездом. А так как мы еще пока уезжать не собираемся, так что давай веселиться…