Наталья Александрова - Тот, кто появляется в полночь

– Ты уверен? – опасливо проговорила Тоня. – Не забредем мы в трясину?

– Уверен! – отчеканил Иваныч, хотя в глубине души у него оставались сомнения. – Но я пойду первым, если что…

Продолжать он не стал – это было ясно без слов.

Все трое вооружились заранее запасенными слегами – длинными прочными палками, сделанными из тонких осиновых стволов, и Иваныч шагнул на первую кочку.

С первой кочки он перешагнул на вторую, третью…

Скоро все трое углубились в болото. Твердая земля и высокие деревья остались далеко позади, вокруг были только чахлые болотные растения, редкие кочки да бездонные окна черной болотной воды.

Иваныч шел уверенно, перепрыгивая с кочки на кочку, ощупывая дорогу слегой. Один раз слега провалилась в яму, он с трудом удержал равновесие, выдернул слегу и едва заметно изменил направление, сверившись с какими-то почти неуловимыми приметами.

Вокруг царила та вязкая, гнетущая тишина, какая бывает только на болотах, – тишина, не нарушаемая пением птиц, шорохом листьев, скрипом ветвей. Тишина, которая обволакивает человека, как ватой.

Из-за этой тишины путники, разговаривая, невольно понижали голос, будто боялись разбудить какое-то дремлющее в болоте зло.

– Долго еще идти? – проговорила Тоня.

Иваныч остановился, опираясь на слегу, прислушался к каким-то отдаленным звукам и только после этого ответил:

– Мы прошли пока лишь четыре километра. Судя по карте, до деревни всего семь… так что сама считай!

– Только четыре? – огорчилась Тоня. – А мне кажется, что все десять…

– На болоте всегда так! – И Иваныч продолжил путь.

Прошел еще час, и впереди показался пологий холм, на котором виднелись невысокие корявые деревья и прячущиеся среди них полуразвалившиеся избушки.

– Пришли! – проговорил Иваныч, опершись на слегу и повернувшись к спутникам.

В голосе его звучала не столько радость, сколько усталость и настороженность.

Они прошли последние метры болота и наконец ступили на твердую землю. От края болота начиналась едва заметная тропа, поднимающаяся на холм. По этой тропе они прошли метров двадцать, и наконец вся деревня открылась перед их глазами.

Впрочем, это трудно было назвать деревней.

Даже в лучшие времена это было жалкое поселение, насчитывающее не больше десятка вросших в землю приземистых избушек. Сейчас же все эти избы развалились почти до основания, кровли из дранки и соломы сгнили, сквозь них проросли деревья. Правда, в центре деревни сохранилась маленькая часовня. Ее крутая крыша была почти цела, только крест свалился и лежал рядом, в густой траве.

– Интересно, почему жители покинули эту деревню? – проговорила Тоня, оглядываясь по сторонам.

– Гораздо интереснее, зачем они здесь вообще поселились! – отозвался Иваныч.

– Вряд ли мы тут найдем что-то стоящее! – разочарованно протянул Шурик.

– Не говори раньше времени! – возразил Иваныч. – Кое-что могло уцелеть. Во всяком случае, здесь никто до нас не был, так что ничего не растащили…

– Да тут наверняка и тащить-то было нечего!

– Не спеши! Часовня есть – а это уже хорошо: там могли сохраниться иконы…

Однако, прежде чем осмотреть часовню, Иваныч заглянул в ближнюю избу.

Внутри ее пахло сыростью, плесенью, запустением и еще чем-то странным и неприятным. Бо́льшую часть избы занимала печка. Она неплохо сохранилась, и даже местами проглядывала старая побелка. Впрочем, по белой поверхности тут и там были разбросаны какие-то темные пятна. В одном месте пятно было странно знакомой формы – темный овал, а от него отходят пять неровных полос, одна чуть в стороне от других. Тоня подошла к печке и приложила руку – ладонь точно легла на пятно, только по краям остался узкий темный обвод.

– Это отпечаток чьей-то ладони! – проговорила Тоня, невольно понизив голос.

– Ладонь была побольше твоей! – отозвался Шурик.

– А чем это она была испачкана? Сажей?

– Нет, не сажей! – Шурик потер край пятна. – Сажа давно отошла бы.

– Тогда чем же? – Тоня испуганно смотрела на отпечаток руки. В ее голове крутилось страшное слово, но она не могла его произнести. Просто не могла.

– Это кровь! – спокойно проговорил Иваныч, подойдя сзади.

– Кровь? – в один голос выпалили Тоня и Шурик. – С чего ты взял?

– Видел, – ответил тот. – А вон и тот, чья это кровь…

Он обошел печку и показал в угол.

Там на полу лежал скорченный скелет. Костлявая рука лежала на груди, как будто мертвец от чего-то пытался заслониться. Пальцы скелета были сложены щепотью.