Камилла Гребе - На льду

– Когда сдавала в ломбард на Стургатан. Мне нужны были деньги.

Полицейские переглядываются.

– А когда вы его купили? – спрашивает женщина, наклоняясь вперед.

– Это обручальное кольцо, я же сказала. Я его не покупала, мне его подарили.

– О’кей, мы только уточняем. Когда и как вы его получили? И от кого?

Я вздыхаю. Не понимаю, что им нужно. Смотрю в окно. Внезапно меня посещает мысль, что я тоже хотела бы сейчас сидеть на скамейке в парке в грязном пуховике с бутылкой спиртного в руках. Как эти бездомные перед магазином. Где угодно, только не здесь.

– Мне подарил его мой парень, точнее жених. Две недели назад. А потом он меня бросил. Мне нужны были деньги, и я отнесла его в ломбард. Что в этом противозаконного?

Мужчина покачал головой.

– Ничего. Но дело в том, что это кольцо украли из ювелирного магазина на Линнегатан две недели назад. Вам что-то об этом известно?

– Украли?

– Да. Из магазина. Все ломбарды сверяют заложенные драгоценности со списком украденного, и кольцо вычислили очень быстро. Поскольку у ломбарда были ваши данные, мы вас сюда и вызвали.

Я вся холодею. Холод поднимается от ног к груди и голове, сжимая все тело железной хваткой. Йеспер украл кольцо? Зачем ему это понадобилось? Он не хотел тратить на меня деньги? Или это еще одна часть его чудовищного плана, которую я тоже упустила?

Женщина сверлит меня взглядом. Видно, что она мне не верит. Я вижу волоски у нее над верхней губой, и мне хочется сказать ей отодвинуться. Потому что с каждым сантиметром, с которым она наклоняется ближе, ком в горле увеличивается. Вся эта ситуация невыносима. Мне не хватает воздуха. Стены сжимаются вокруг меня.

– Мы думаем, что вы украли это кольцо, Эмма.

Я не в силах ответить. Во рту пересохло. Язык прилип к гортани и не шевелится. Мужчина с финским именем вздыхает. Думаю, за свою долгую рабочую жизнь он чего только не наслушался. Он не верит мне, думаю я. Они оба мне не верят.

– Эмма, посмотрите на это.

Он поворачивает ноутбук ко мне, и я вижу черно-белую картинку в плохом разрешении. Сначала я вообще ничего не понимаю, но потом узнаю интерьер ювелирного магазина. Текст в углу экрана сообщает дату и время. Женщина нажимает на значок «Плей», и картинка оживает. Продавщица говорит с кем-то, стоящим спиной к камере. Продавщица жестикулирует, поднимает поднос, рукой показывает на стол с двумя стульями, потом идет и садится спиной к камере. Второй человек на видео идет за ней, присаживается на другой стул, снимает шапку и перчатки.

Это я. Она – это я.

Женщина на видео это я.

Она, то есть я, примеряет кольца. Одно за другим. Она, то есть я, улыбается, наслаждается процессом.

– Я смотрю кольца, – говорю я. – Мы с Йеспером смотрим кольца.

– Это мы видим, – отвечает мужчина, – но в магазине вы одна.

Я ничего не понимаю. Этого не может быть.

– Подождите, поставьте на паузу, – говорю я. Он пожимает плечами, ставит на паузу.

– Прокрутите назад.

– Мы сто раз уже его смотрели.

– Пожалуйста.

Он делает, как я прошу.

– Вот, – говорю я. – Паузу!

Сбоку от меня виднеется тень.

– Это он, – говорю я. – Это он.

Полицейские многозначительно переглядываются. Женщина устало произносит:

– Так вы уверяете, что были не одна в магазине?

– Разумеется. Кто меряет один обручальные кольца…

– И другой человек…

– Йеспер Орре, мой жених.

– Тот самый Йеспер Орре?

– Тот самый.

Мы с Ханне и Манфредом идем в переговорную, где нас ждет Хелена Берг. Она представляется и сообщает, что работает в участке в районе Эстермальм. Есть что-то знакомое в ее тощем теле, заостренных чертах лица и тонких русых волосах. Может, мы уже встречались раньше? Во всяком случае, она меня явно не помнит. Почему Бог наградил меня такой заурядной внешностью? Никто не обращает на меня внимания и при новой встрече редко вспоминает, что мы уже однажды встречались. Я из тех людей, с кем можно неделю ездить в одном автобусе по утрам и не запомнить. Полная противоположность Манфреду, которого знает каждая собака. Впрочем, наверно, этого результата он и добивался таким тщательным выбором нарядов.

Ханне и Манфред садятся рядом с Хеленой, а я сажусь напротив. Кошусь на Ханне. Она выглядит как обычно. Собранная, с блокнотом в руках и непроницаемым выражением лица. Ни следа от нашей вчерашней близости. С таким же успехом она могла быть одной из пассажирок автобуса, не потрудившейся запомнить мое лицо.