Ирина Грин - Зыбучие пески судьбы

Она протянула руку, словно собираясь потрогать погон форменной рубашки охранника, и он инстинктивно отпрянул.

– У нас в отряде толстых нет и не было никогда, – заявил он, как припечатал. – Наш командир – сторонник здорового образа жизни, и никому спуску не дает. Пузанов-отставников на работу не берет, отсеивает уже на стадии резюме.

– И все-таки… – не желала сдаваться Ася.

Тут за ее спиной пришла в движение и зашуршала по полу карусельная дверь.

– Пройдите, гражданка, – категоричным тоном потребовал охранник, – не стойте на проходе.

Ася вышла на улицу мрачная, терзаемая чувством неудовлетворенного любопытства – настолько сильным, что его можно было заметить невооруженным глазом. А если этот глаз к тому же смотрел сквозь лупу влюбленности, подобно лебедевскому, то у его обладателя просто не могло не возникнуть желания пойти на что угодно: на любой риск, безумство, проявить геройство, но помочь это любопытство удовлетворить.

– Ась, – сказал Федор, неловко беря девушку под руку, – не расстраивайся. Я тебе к утру нарою информацию про всех этих типов – и Иванова, и Пермякова, и толстолысого неизвестного с синим галстуком. Чесслово, нарою.

– Хорошо. – Лицо ее слегка посветлело.

Освободившись из лебедевского захвата, Ася сама взяла его под руку, отчего душа программиста возрадовалась, и парочка побежала на маршрутку.

– Значит, вы считаете, что история насчет похожих людей – охранника, детектива и собственника «Плазы» – фейк? – спросила Кристина, когда Ася с Лебедевым наперегонки рассказали историю посещения бизнес-центра. – Ермолаева все это выдумала?

Ася пожала плечами, а Лебедев уверенно заявил:

– Самый что ни на есть!

– Но зачем ей это было нужно? – задумчиво произнесла Кристина и посмотрела на Молчанова.

– Я бы не был так категоричен, – после непродолжительной паузы ответил тот. – На видео девушка вполне убедительна. Одно из двух – либо она отличная актриса, либо кто-то сознательно вводил ее в заблуждение.

– Актриса! – Кристина вспомнила беспокойные руки Киры.

– Меня больше беспокоит ребенок, о котором говорила Наташа, – сказала Ася.

– Ну, предположим, насчет ребенка это только гипотеза… – произнесла Кристина, но Ася не дала ей закончить мысль.

– Гипотеза или нет, мы должны ее проверить, – с горячностью заявила она.

Кристина вытащила из принтера чистый лист бумаги.

– Для этого мы должны выяснить, чем она занималась до замужества, – она поставила на листе цифру 1, обвела ее в кружок, а рядом написала: «Кира до Ермолаева». – Два, попытаться выяснить, куда она каждую пятницу ездила и кому платила деньги.

На листке появилась двойка в кружке и лаконичная надпись: «Поездки». Кристина покусала губу и написала правее и выше «поездок» слово «ребенок».

– Кстати, деньги платить можно не только ребенку, – сказала она, немного подумав, и пририсовала после слова «ребенок» жирный вопросительный знак.

– Шантаж? – предположил Молчанов.

– Да, – согласилась Кристина, и под словом «ребенок» дописала «шантаж», а еще ниже: «долг», «кредит», «ипотека». – И еще насчет наследства, которое, по словам Наташи, она получила незадолго до смерти.

Она нарисовала тройку и рядом написала: «Наследство».

– У кого будут еще предложения? – спросила она, обводя взглядом коллег.

– Хочешь сказать, – Асины глаза радостно заблестели, – что мы…

– Мы будем расследовать Ермолаевых! – радостно закончил за нее Лебедев.

Ася слегка поморщилась – ее, как выпускницу филологического отделения, смущало подобное построение фразы, но суть Федор выразил верно. Слово было за Кристиной, и она не стала испытывать терпение коллег.

– Будем!

Тут колокольчик над входной дверью взорвался приветственной трелью, извещая о приходе Рыбака, и обсуждение дела Ермолаевых пришлось отложить.

Иван возвращался в офис со смешанным чувством. С одной стороны, он гордился собой, пусть даже предметом гордости была банальная смена колеса, с другой – боялся Асиного настроения. Вдруг за время его отсутствия произошло еще что-нибудь, вдребезги разбившее отношения, которые они с Асей выстраивали день за днем и которые он – вот дуботряс! – наивно считал практически вечными и нерушимыми. И вот на! Из-за какой-то сумасшедшей девицы все пошло вразнос.

Первое, что бросилось в глаза Рыбаку, стоило ему переступить порог, – растерянность в Асиных глазах. Не успел он понять, что такое могло случиться за время его не столь продолжительного отсутствия, как она, к вящей его радости, пробормотала что-то насчет кофе и опрометью бросилась к кофемашине. «Жизнь удалась!» – обрадовался Рыбак, и даже просьба Лебедева налить и ему чашечку не в состоянии была омрачить эту радость. Однако длилась эта радость недолго. Уж слишком нарочито радужной была Асина улыбка, да и Кристина выглядела немного смущенной. На Тимура можно было не смотреть: с его абсолютно непроницаемым лицом хорошо играть в покер – противник ни за что не догадается, что он блефует.