Вячеслав Белоусов - Прокурор Никола

– Ты что же, сопляк? – отобрал он у рыжего шкета сумку с бутылками и саданул по физиономии. – Специально ее снабжаешь?

– Плакалашь… – зашепелявил тот.

– Чего?

– Прошти, Эд, приштала…

– Чего шепелявишь-то?

– А ты шабыл?

Порохову такое век помнить: рассказывал Тимоня, как били в Баку, сержант зуб вместе с фиксой вышиб. Тимоня тогда долдонил беспрерывно, а Рубик молчал, насупившись. Конечно, правы пацаны, могло все хуже обернуться. Отобрали деньги, икру – это пережить можно; Хабиба еще припрет, Хамзя новую шпаклевку состряпает, а вот явку и людей спалили, кого теперь ему в Баку слать? На верный год вперед дорожка туда заказана! Теперь в Одессу, в Киев… А туда особенно не наездишься. Не близкие края. И связи там не такие. В Баку – дом родной, а там?.. Все планы полетели! Какой провал!..

– Значит, ты молчал? – Порохов зыркнул на Тимоню глазом недоверчиво. – Тебя одного били, а ты…

– А щего говорить-то? Они вшо у наш шабрали. И не шпрашивали нищего.

– Здоровый сержант?

– Бугай, шука!

– А чего же Рубик цел?

– Рубик шам, кому хошь, башку швернет.

– Вставил бы уж давно, балбес! Фиксу-то потерял? – Порохов сказал и остолбенел от внезапной догадки, пронзившей его мозг, по-другому на Тимоню посмотрел.

Рыжий стоял перед ним, квасился, глотал слюни. «И фикса у того тоже желтая была? – будоражила, пугала рассудок внезапно появившаяся мысль. – Сбытчик тот, которому вещи сдали для продажи, он же рассказывал про убийцу! Рыжий и с фиксой из желтого металла!..»

Порохова захолонуло. Нет, не может тот рыжий его Тимоней быть! Малец этот совсем. Вон, дал ему по морде, он тут же едва не в плач. Какой из него убийца? Чтобы так измордовать бедного племянника Мизонбаха! Нет. Это не Тимоня. Но все сходится!..

– Ты щего? – испугался Тимоня его взгляда. – Щего ты?

– Ладно. Иди. И чтобы я тебя больше у нее не видел, – процедил сквозь зубы Порохов. – А к вечеру собери мне всех наших.

– Кого наших-то?

– Рубика, Аргентума, Жорика, Седого и Хабибу.

– Жорика?

– Плохо слышать стал после путешествия?

– Дак он же?

– Пока вы прохлаждались в гостях у бакинских ментов, я Жорика прощупал. Крепкий пацан. Наш.

– А я тебе шражу говорил, Эд.

– Значит, угадал.

– А Аргентума где ишкать? Его ш мещаш нет нигде.

– Пропал, что ли?

– Не шнаю.

– Найди!

Сын как уехал, так затерялся; вроде в народе пословица ходит про дочь, что она отрезанный ломоть, а у прокуроров и здесь все не как у людей. Петруха в Нижнем как осел после института, так ни с места. Только в отпуск и приезжает, словно турист, даже со своими удочками. И женился там, и внуков сообразил, и на заводе его имя гремит, а все он за горами, за морями как был, так и остается для родителей. А Майка, вон она, напротив сидит, на пианино, знай, наигрывает.

Игорушкин полюбовался на дочь, закрыл глаза.

Любит он такие вечера. За окном тишина, ветка не шелохнется, луна в окошко загляделась. Аннушка на кухне секретничает по телефону со школьной подружкой, такой же пенсионеркой; он, как обычно, на диване при книжке в руках для важности, а Майка – с музыкой.

Чегой-то она там наигрывает? Незнакомая мелодия. Нет. Не классика. То обычно у нее Моцарт или Шопен, а последнее время все современное и незнакомое. Уж не этот ли?.. По телевизору показывали. Из молодых. Имя смешное, а молодежи нравится. Буль-буль оглы [47] Персонаж по ошибке так назвал фамилию популярного в те времена певца Полада Бюль-Бюль оглы. ! Точно. И надо же! Имечко. Не смотрел бы сам передачу, не поверил бы. А ведь красивое имя! Соловей. Так переводится. Подумать только. Азербайджанцы. Веселый народ! Все у них пляшут и поют. Как дети малые. Друг за друга стеной. В России все по-другому. Политика забивает. Других дел нет. Вот, даже до прокурорских добрались! С Ковшовым беда! Ему политику шьют! А какая там политика? Жулье поймал его прокурор! Хапуг и жулье! А ему приписывают чуть ли не против линии партии! Партию, видите ли, позорит! Партию оскорбил! На партию руку поднял!..

Наглый инструкторишка осетров ловил из колхозного невода. Вот и все дела. Не для себя, конечно. Машиной осетров полгорода накормить можно. Куда ему одному! Пусть для своих. И для себя тоже. В таких случаях без этого не обходится. Потом, конечно, они оформили все как надо. Пересчитали, специалисты хреновы, сколько в машине осетров. И сколько в каждом осетре килограммов. А сколько икры – забыли! Ковшов Таркову сказал, что вся рыба икряная была. А инструктор твердит, что сплошь яловая. Икряных тот, видите ли, не брал. Но народ-то живой видел! А прокурора выставляют за дурака! Да еще теперь к нему в область с петицией!.. Разберись!..