Марк Раабе - Надрез

«Возьми себя в руки, Люк, возьми себя в руки. Такой, как ты, ни за что не станет бояться!»

«Я не Люк! Я Габриэль!»

«Вот как? – язвительно шепчет голос. – Ты думаешь, что справишься без меня?»

– Я уже и сам не знаю, что я думаю, – вслух отвечает Габриэль.

«Тогда уж будь любезен, прекрати строить из себя невесть что. Все это тебе не по плечу. В такой ситуации нужно обратиться за помощью. Люк именно так бы и поступил!»

Ощущение в желудке усиливается, и Габриэлю кажется, что его тело скукоживается.

– Я не Люк. Я Габриэль! – шипит он, и многоголосое эхо разносит его слова по коридору.

Пол действительно уходит вниз под наклоном, и осторожные шаги Габриэля слышатся в тишине.

Скорее инстинктивно, чем повинуясь представлению о том, что каждый коридор должен где-то заканчиваться, Габриэль выставляет левую руку перед собой, чтобы не удариться.

В какой-то момент он нащупывает в темноте впереди деревянную дверь и останавливается.

На уровне его бедра находится металлическая ручка.

Сердце гулко бьется у Габриэля в груди. Слишком быстро, слишком громко. Словно он стоит перед лабораторией своего отца.

Он знает, что должен открыть эту дверь. Должен выяснить, что скрывается за ней. Но в то же время он понимает, что потом эту дверь уже никогда не запереть. Ноющая боль в животе терзает его.

А затем он нажимает на ручку. И открывает дверь.

После темноты коридора свет режет Габриэлю глаза, хотя в зале под крестовым сводом царит полумрак. И только в глубине крипты между двумя колоннами свет как будто сильнее.

У Габриэля перехватывает дыхание.

Человек в черном стоит там, повернувшись к нему спиной. За ним – серый каменный алтарь. И на алтаре кто-то лежит… Женщина, полускрытая широкой спиной черного человека. Женщина прикована к алтарю цепями за руки и ноги, она лежит на спине. На ней белое, удивительно красивое, но в то же время немного странное платье. Она точно невеста в гробу.

«Лиз!»

Одно мгновение, не дольше, в голове Габриэля звуком лопнувшего воздушного шарика взрывается мысль:

«Лиз!»

Затем его взгляд падает на старое огромное зеркало, установленное за каменным алтарем. В нем отражается Лиз в этом белом платье, натянутом на округлившемся животе. По платью тянется надрез, словно врач собирается сделать ей кесарево сечение. В зеркале видны ее голые ноги, чуть приподнятые над алтарем, как будто она сидит в кресле у гинеколога. Черный человек стоит у ее ног.

Габриэль в ужасе смотрит в зеркало на мужчину. Он еще никогда в жизни не видел такого лица. Лик демона, образ из фильма ужасов, оно разделено на две половины: одна – точно разъеденная кислотой маска, вторая – воплощение красоты, безупречный облик, изящный и дерзновенный. И это ужасное сочетание красоты и уродства парализует Габриэля.

Точно в замедленной съемке, мужчина поднимает голову и смотрит на его отражение в зеркале, Зевс и Аид. В глазу, смотрящем на Габриэля с неповрежденной части лица, мерцает красная точка, будто то глаз чудовища, восставшего из преисподней.

И этот взгляд, это красное полыхание напоминают Габриэлю красное свечение в лаборатории отца, так долго манившее его. Эта красная точка открывает путь к узнаванию. Подобно взорвавшейся сверхновой, испепеляющей все вокруг, этот взгляд уничтожает ту стену, ту границу, вспарывает давний шрам в памяти Габриэля. И будто жидкий расплавленный металл заполняет пустоты в его голове, отливая огромное, целостное, столь болезненное чувство перепроживания и воспоминания.

Дверь распахнута. Теперь закрыть ее невозможно.

И в эту секунду на него обрушивается кошмар той ночи, ночи, которая никогда не должна была наступить. Ночи, которую он так страстно желал низвергнуть в небытие.

Перед ним стоит человек, память о котором он вытеснил в бессознательное. Человек, убийцей которого Габриэль считал себя впоследствии. Человек, сгоревший заживо в лаборатории его отца.

Перед ним стоит тот самый полицейский.

Одиннадцать. Всего одиннадцать лет. Никто его к такому не готовил. Никто не говорил ему, что существуют двери, которые лучше не открывать. Такие, как дверь лаборатории.

Лаборатории его отца .

Рука Габриэля точно сама потянулась к видеомагнитофону, палец нажал на кнопку. Мальчик вздрогнул, когда внутри магнитофона что-то громко клацнуло. Еще раз и еще, потом послышалось жужжание моторчика. Кассета! В магнитофоне была кассета! Щеки Габриэля горели. Он быстро нажал на еще одну кнопку, еще и еще. Опять послышались щелчки – и по монитору рядом с магнитофоном побежали полосы. Изображение дрогнуло – и выровнялось. Размытое, с нечеткими цветами, странное – точно окно в другой мир.