Марк Раабе - Надрез

– Нет, в этом я должен вас разочаровать, – говорил тем временем Буг. – Постоянное место работы – это не в ее стиле, она просто не хочет. Предпочитает работать фрилансером.

«Неудивительно, придурок, – подумала Лиз. – С таким шефом работать…»

– Да-да. Я знаю, она хороша. Не волнуйтесь, я попытаюсь завлечь ее как-нибудь иначе.

Лиз подняла брови.

– Да, понятно. Тогда завтра увидимся и уладим формальности. Доброй ночи. – Буг повесил трубку и шумно вздохнул. – Вот сучка. Так он ее еще на «Carpe Noctem» [2]пригласит… Похоже, на славу ему отсосала, вот старик мозгами и тронулся…

Лиз и бровью не повела. Удар ниже пояса – как же это в духе Буга! Но что он имел в виду, говоря о «Carpe Noctem» ?

Со стороны писсуаров послышался громкий плеск, и Лиз представила, какое выражение приобретет лицо Буга, если она сейчас выйдет из кабинки и вежливо поздоровается.

Даже теперь, стоя на улице, при мысли об этом Лиз улыбается. Глубоко вздыхая, она еще раз прокручивает в голове телефонный разговор Буга и ловит себя на том, что уже пытается связать все это в единый сюжет. Не потому, что всерьез считает, будто сможет провести журналистское расследование, скорее по привычке – и из любопытства.

Лиз любопытна с самого детства. С точки зрения матери, любопытство пусть и было сугубо женским качеством, но Лиз интересовало что-то не то. Лиз была как ее волосы. Упрямой и непослушной. Ей не хватало красоты, чтобы стать моделью, элегантности для карьеры танцовщицы и сноровки в быту для того, чтобы удачно выйти замуж.

Когда Лиз было девять лет, ее отец, доктор Вальтер Андерс, прокурор федеральной земли Берлин, застукал дочку в своем кабинете. Лиз просматривала его материалы по уголовным преступлениям – из любопытства.

После этого за обедом девочка засыпала отца вопросами, но тот в ответ только смеялся. И не потому, что Лиз была еще маленькой. А потому, что она девочка. Лиз не нравилось быть девочкой. И когда за тем обедом отец все-таки что-то отвечал ей, он смотрел не на нее, а на ее брата Ральфа. Ральф был старше Лиз на четыре года, и отец всегда обращал внимание только на сына, что б ему неладно было!

Когда Ральф сдал выпускные экзамены в школе, отец подарил ему двухнедельную поездку в Нью-Йорк – и новенький «фольксваген». Он получил абитур со средним баллом 1,9 [3]– и должное вознаграждение.

Лиз получила абитур через три года после брата, и ее средний балл составлял 1,4.

Ей подарили набор косметики, и мать настояла на том, чтобы они вместе пошли выбирать платье на выпускной. Едва войдя в бутик, Лиз почувствовала, что здесь ей не место. Платье с открытыми плечами, которое выбрала мать, стоило 4299 марок и выглядело как наряд оперной дивы. Лиз возненавидела его с первого взгляда. Ей казалось, что в этом платье она выглядит как пугало, и изо всех сил сопротивлялась этой покупке, но мать все-таки забрала платье домой.

Утром перед выпускным Лиз проснулась от боли внизу живота. Мать вошла в комнату с платьем.

– Я не стану надевать эту дрянь, – не сдержалась Лиз. – Можешь забыть об этом.

– Нет уж, ты его наденешь. Хочешь ты этого или нет. Ничего не желаю слушать. Ты наденешь это платье.

– Нет!

– Все, с меня хватит! – повысила голос мать. – Либо ты надеваешь это платье, либо вообще не пойдешь на выпускной!

– Тогда я туда просто не пойду! – выпалила Лиз.

Мать ошеломленно уставилась на нее.

– Ну хорошо. – Ее губы растянулись в улыбке. – Тогда тебе придется за него заплатить. Ты вернешь мне все до последней марки.

Лиз замерла с открытым ртом. 4299 марок?

– Я вообще не хотела покупать это платье. Это же ты мне его подарила.

– Подумай об этом. Либо ты надеваешь платье, либо я сниму деньги с твоего счета в банке.

Лиз потрясенно смотрела на мать. Все эти годы она откладывала каждую полученную марку на свой счет, чтобы после абитура куда-нибудь съездить или купить машину. Она подозревала, что на выпускной ей сделают не такой дорогой подарок, как Ральфу. Но это… это уже слишком.

Девочка в ярости выбежала из дома и какое-то время бесцельно бродила по городу, пока не остановилась перед облупившейся дверью салона. Владелец салона был настоящим мордоворотом и отвратительно вонял сигаретами и по́том.

Четыре часа спустя она вернулась домой, бледная, но с улыбкой на губах. Вечером Лиз добровольно надела ненавистное платье.

Мать возликовала, но тут увидела еще не зажившую кожу в вырезе платья – свежую татуировку черепа с двумя перекрещенными саблями над головой и ножом в зубах. Татуировка была небольшой, всего два сантиметра в высоту и два в длину, зато она выдавалась над краем платья.