Василий Моисеев - Золотая мафия

А дальше наверняка станет еще круче. По закону подлости.

Детектив вспомнил про бумаги. Взял их со стола, перелистал, то ли выбирая самые важные, то ли освежая в памяти нужные моменты, и со вздохом положил на прежнее место. Алексей насторожился. Кажется, коллега готов был спасовать. Невиданный случай. Даже Ломоть не сразу поверил в такую благосклонность судьбы, ведь цена спора не деньги, не магарыч, а два года тюремной жизни. Очень даже не хило, еще пару таких допросов, и никакой суд не страшен. Кажется, фортуна поворачивается к нему личиком, кажется, Ломоть ей приглянулся.

Широкая ладонь детектива снова легла на стопку бумаг. Тяжело легла, будто придавила. И взгляд тоже стал какой-то тяжелый, ишь, как пристально смотрит, прямо буравит, так и норовит насквозь пронизать. Нелегко, видать, признавать свой проигрыш, тем более в присутствии Лешего. Или замыслил что?

– На сегодня все, – решил детектив и усмехнулся: – Повидались, пообщались – и хватит. Хорошего понемногу. Завтра продолжим. С адвокатом.

Его решение не понравилось обоим собеседникам. Убоповцу не понравилось самовольство коллеги, решившего по своему единоличному велению-хотению отложить важное оперативно-следственное мероприятие. Если работать такими темпами, то сутенер своими познаниями сможет поделиться не раньше Нового года, когда дело вообще можно будет закрыть за давностью срока. Ломтю решение детектива в принципе-то пришлось по душе, о переносе допроса он не возражал, но резанул слух голос, которым сыщик упомянул про адвоката. Ироничный был голос, насмешливый, вызывающий какой-то. Таких посторонних ноток в голосе сыщика никогда прежде не звучало. Гребаный детектив действительно что-то замыслил против беззащитного Ломтя. И какая только нелегкая вынесла этого мудака на его бедную голову. Леший, правда, тоже не подарок, тоже больной на полголовы, но с ним проще, с ним, если уж ситуация совсем прижмет, можно рискнуть и побазарить как с земляком, а с рязанцем лишнего слова не обронишь. Этот малый вообще больной на всю голову, хрен его знает, как отреагирует на дельное предложение.

Детектив поднялся с дивана, повернулся к окну. Его сердцу весенняя улица была куда милей и приятней, чем общение с сутенером, и детектив этого не скрывал. Ломоть даже обиделся, хотя быстро успокоился. Может, из окна рязанского кабинета открывается вид не на улицу, а на какой-нибудь замусоренный двор с покосившимся деревянным туалетом. Вот сыщик и не стерпел, не устоял перед касимовскими красотами. Пусть полюбуется, пусть подышит пьянящим воздухом, может, подобреет немного.

– Да, кстати…

Детектив неожиданно обернулся, и по его виду Ломоть сразу догадался, что пьянящий касимовский воздух действительно оказал на рязанца воздействие. Особенно на память. Это точно. Что он там вспомнил? Вряд ли что-нибудь хорошее. Ломоть напрягся, настраиваясь на самый худший и неприятный для себя вариант. Об окончании допроса он уже не думал. Это было бы слишком просто и слишком хорошо для него.

– Чуть не забыл, – детектив хлопнул себя по лбу, – ты ведь о поездке во Владимир спрашивал. Значит, тебе непонятно, какая связь между расправой с Хворостом и твоим отказом от адвоката?

Ломоть вздернул плечи. Если по большому счету, ему до лампочки какие-то связи между реальным моментом и событиями двухнедельной давности, ему вообще глубоко плевать на любые связи, даже сексуальные, а на упоминание детектива о командировке он откликнулся чисто интуитивно, по инерции. Вышло действительно неудачно, глупо, но мало ли что можно брякнуть в кабинете убоповца, тем более на перекрестном допросе. На его месте любой может растеряться.

Ломоть пожал плечами. Пояснил нехотя:

– Ты сам упомянул про поездку. Я бы не спросил, мне это абсолютно без разницы. И ребятам тоже.

Сутенер имел в виду Хвороста и погибших вместе с ним двоих своих корешей. Тот жуткий случай начал уже сглаживаться в памяти, не отзываться в груди такой резкой болью, как в первые дни, а мент снова разбередил рану.

Стопка бумаг снова перекочевала в руки детектива. Ковалев вытащил один листок, положил его для лучшей видимости поверх остальных и терпеливо и доходчиво, как школьный учитель, пояснил:

– Это материал владимирских следователей. Скажу честно, материал небогатый, но кое-какие зацепки содержит. Главная ценность этой бумажки в том, что она подтверждает нашу догадку по поводу владимирской трагедии, нашу версию. Все сходится, Ломоть. Все улики против тебя.