Наталья Уфимцева - Откройте ключом Хирона

– Вы это серьезно?!

Хохолок копны её медных волос кульминационно вздрогнул и таинственно замер, призывая пролить свет истины и, причем немедленно. Молодые педагоги жались как малые птахи друг к другу в морозную ночь. Алла Ивановна, комфортно расположившаяся за шкафом, виртуозно всхрапнула. Она могла себе позволить не паниковать. К своей несказанной радости Алла Ивановна Донская – почетный работник образования, была уже на пенсии, а муж её работал в Газпроме.

Петр Сергеевич кивнул, дрогнув ресницами, и обмяк обессилено в директорском кресле. Майя Леонидовна, растратив всё своё красноречие, жадными глотками пила воду. Берта Моисеевна саркастически, нервно улыбалась. Молодой перспективный психолог Наталья Францевна Куричек, открыв окно в зимнюю свежесть, пыталась надышаться.

Люди перестали галдеть, и наступила какая-то гнетущая тишина. Алла Ивановна, проснувшись, смотрела на всех непонимающими глазами. Возникло странное ощущение единения всех присутствующих. Чувство схожее с тем, которое испытали бы участники парусной регаты, внезапно обнаружившие, что вместо водной глади они бороздят зыбучие пески.

Петр Сергеевич, поморщившись, ослабил галстук и махнул коллективу бесперспективно рукой. И в этом жесте было столько отеческой заботы и теплоты, что люди покидавшие кабинет директора, не смотря на эти, будь они неладные, исторические метаморфозы образования, сохраняли надежду, веря в то, что их Петр «вседержавный», именно так между собой величали Петра Сергеевича коллеги, обязательно что-нибудь придумает.

«Господи! Как же его жалко» – думала Вероника Владимировна чуть не плача. «Светлейшая голова, сколько лет его детский дом был лучшим в области. Его воспитанники учились в престижных вузах страны, в том числе в МГУ, их персональные выставки картин проходили в Москве и в Санкт-Петербурге. По эскизам его выпускников выпускалась посуда на императорском фарфоровом заводе в Санкт-Петербурге. На протяжении десяти лет дети привозили призовые места и трижды Гран-при международного детского фестиваля искусств и спорта «Кинотаврик», традиционно проходившего в городе Сочи. Да сколько их было больших и маленьких побед, удач, радостей и взлетов, надежд, веры и подаренных крыльев. А что теперь?

По новым стандартам педагог переставал учить и воспитывать. Он оказывал услуги. Вы только вдумайтесь, как страшно, ни больше, ни меньше, социальные услуги, которые администрация учреждения должна была ежеминутно измерять, контролировать и оценивать. А какой мерой мерить? Каким прейскурантом воспользоваться в этих капитализированных отношениях человеческих душ? И себя жалко. Ну, никак, никак не хотелось вписываться в этот формат".

Она так задумалась, что не заметила, как встревоженная Наталья Францевна теребит её за рукав:

– Никочка Владимировна, Никочка Владимировна, ой, ну, посмотрите, пожалуйста, вы в свои звезды. Нас что, правда, могут закрыть? А как же дети? А мы куда?

Дорога домой, показалась Нике целой вечностью. Мир вокруг удивлял покоем и равновесием. Необыкновенные белые хлопья снега, кружась в сумеречном пространстве, зависая на мгновение, ложились к ногам, образуя светлую дорогу. И шагая по белому пути, ещё ощутимее становилась внутренняя тревога.

Да у неё кроме этой работы, звезд, да ещё флегматичного Васьки, ничего по большому счету и не было. И то, справедливо заметить, Василий раньше был молодой, резвый и ласковый. Ника вечерами спешила с работы домой, соскучившись по нему за день. Но с годами Васька растолстел. Характер его изрядно испортился. Целыми днями он грел бока, нежась на диване. Иногда даже не встречал её у порога с работы, не заглядывал в глаза, как раньше, в былые годы, не радовался. И если Ника не успевала его покормить, он садился неподвижно, как сфинкс, и орал нечеловеческим голосом у своей кошачьей миски.

Вот так они и жили. Каждый последующий день был похож на предыдущий. И в этом существовала какая-то стабильность, которая уже давно устраивала и Нику и стареющего Василия.

Астрология вошла в её жизнь как что-то само собой разумеющееся. Вернее сказать о таком понятии изначально никто и не рассуждал. Скорее её привлекала астрономическая составляющая, предвосхищающая, ставшую в дальнейшем бессменной спутницей её жизни, таинственную науку о звездах. Поднимая глаза, маленькая Ника ощущала голубизну неба и манящую легкость облаков, частью своего мира, парящего, воздушного, светлого и вдохновенного. Где-то там, по рассказам бабушки, жил Бог. В понимании девочки это должно было быть царство. Но не из золота, роскоши и богатства, а из облаков, покоя и воздуха. Ничего, кроме этого покоя и вселенского порядка не существовало над нами.