Виктория Платова - Тингль-Тангль

– Неуведут, – успокаивает ее Ямакаси. – А если уведут – так и черт с ним. Сегодня начинается новая жизнь, и мы не будем тащить в нее всякую рухлядь.

– Как же мы вернемся обратно?

Ямакаси раздувает щеки, округляет рот и выпускает из него очаровательную в своей хулиганской беспечности фразу:

– Угоним «Бентли»!

– Ловлю тебя на слове, – Васька смеется.

Небоскреб обнесен глухим частоколом в полтора человеческих роста высотой, но, похоже, Ямакаси предусмотрел такой вариант событий и успел подготовиться к нему: пройдя шагов пятьдесят, он останавливается и аккуратно отодвигает одну из досок («прошу!»). Образовавшаяся щель так узка, что даже миниатюрной Ваське приходится поджимать себя со всех сторон, чтобы протиснуться в нее. Гуттаперчевый же Ямакаси проникает вовнутрь совершенно свободно, не потревожив ни единого волоска, ни одной татуировки. Он как всегда безупречен. Совершенен. Неуязвим.

Умная Эльза любуется им.

Умная Эльза ревнует.

Ей предстоят нелегкие времена, даже если случится чудо и Ямакаси останется с ней: она всегда будет вынуждена его делить – с его татуировками, с его крышами, с его сандалиями эспарденьяс, с его способностью исчезать на три часа. но обставлять дело так, как будто он отправляется в кругосветное плавание, к чему еще можно ревновать Ямакаси?

К Луне, на которую высаживались американцы.

К Солнцу, на которое не высаживался никто.

К пистолету ЗИГ-Зауэр,который, по словам самой птицы Кетцаль, придает так недостающую ей интеллигентность. Ведьма – вот кто всегда отличался интеллигентностью, вот кто всегда ею кичился; она бы тоже могла придать интеллигентность птице, не-ет…

Ведьма скоро перестанет существовать.

– Странно, что здесь никого нет, – замечает Васька, окидывая взглядом панораму стройки.

– Сегодня выходной.

– А объект не охраняется? Даже собак не видно. На любой стройке должны быть собаки.

– Тут тоже были собаки. Но я их убил, а тушки отнес в корейский ресторан. – Как всегда непонятно, шутит Ямакаси или говорит серьезно.

– Сторожа ты тоже убил?

– Сторож мертвецки пьян. На то он и сторож.

Что бы ни говорил Ямакаси, в одном он прав: стройка абсолютно пустынна.

Недостроенное, уходящее в небо здание находится чуть в отдалении, путь к нему преграждает целая россыпь строительных бытовок, небольшой котлован с торчащими из него штырями арматуры, подъемный кран и целые терриконы из песка, глины и керамзита.

Дорога к небоскребу (с учетом всех мыслимых и немыслимых преград) занимает минут семь, после чего Ямакаси торжественно представляет Ваське забранный тонированным стеклом вестибюль. На дверях, ведущих в вестибюль, висит металлическое кольцо с замком. Покопавшись в малоприметном деревянном ящике, стоящем тут же, Ямакаси вынимает ключ – крак-крак, щелк-щелк, путь открыт.

В вестибюле оказывается неожиданно чисто и пусто, если не считать нескольких мешков со строительными смесями, сваленных в дальний угол. С десяток необлицованных колонн поддерживают потолок, Васька замечает даже четыре лифта (по два с каждой стороны) с плотно подогнанными друг к другу створками.

– Может быть, ты запустишь для меня лифт, милый? – спрашивает Васька.

– Для тебя – все что угодно, кьярида. Но только не лифт.

– Предлагаешь идти пешком?

– Настаиваю на этом.

– И сколько же здесь этажей?

Еще находясь снаружи, Васька пыталась подсчитать этажи, – тщетно. Отчасти потому, что почти весь фасад, так же как и вестибюль, уже одет в тонированное, серо-голубое стекло.

– Двадцать пять.

– Двадцать пять?! А ты не мог выбрать здание пониже? Мы же не с парашютом собираемся прыгать!

– Не злись, кьярида…

– Если ты думаешь, что мы сможем заманить сюда ведьму, то ты глубока ошибаешься. Такие подвиги ей не по плечу, – Ваське до сих пор неизвестны подробности сногсшибательного плана Ямакаси, так что приходится строить предположения на ходу. Если здание никак не связано с пауком и его возможным появлением здесь, то этот утренний поход можно считать бессмысленным.

– Ты скоро все узнаешь, – уверяет Ваську Ямакаси. – Обещаю тебе.

– На двадцать пятом этаже?

– Скорее всего.

…Двадцать пять этажей они преодолевают минут за тридцать, учитывая небольшие привалы на восьмом и шестнадцатом. Всю дорогу Ямакаси развлекает Ваську, скача по цементной, забрызганной известью и краской лестнице, как оглашенный. Специально для Васьки он повторяет любимый трюк со свечкой и последующим сальто, он не выглядит ни усталым, ни даже особенно запыхавшимся: если бы не Васька, ему вряд ли вообще понадобился бы привал: и на восьмом, и на шестнадцатом.