Агния Шугурова - Бычки в томате. Иронический детектив

Дедушка Вильям всегда спускался в погреб и нацеживал для внучки кружечку домашнего пива, хитро подмигивая, и брал с Рут слово, что она под страхом смерти не расскажет об этом дедушке Абрахаму. Трина же накладывала ей огромную миску жареных колбасок с зеленым горошком и, пока Рут трапезничала, по щеке старухи бежала слезинка, растворяясь в лучиках морщин. Когда Рут спрашивала Трину, отчего та плачет, старая фрау отвечала, что ей жаль такую худенькую малышку, и она горюет из-за того, что эту малышку недостаточно хорошо кормят, и Рут верила.

Боже, как же давно она не навещала этих стариков! После отъезда в Штаты Рут в суете забывала звонить им. Она была настолько убеждена в незыблемости этой семьи, этого дома и этого уклада жизни, что даже не переживала за них. Сегодня она всей душой надеялась, что и по сей день Вильям и Катрина Глюк живы и здоровы.

«К черту!» – подумала Рут. Она выдернула из кармана пачку сигарет, взяла одну дрожащими пальцами и прикурила, выпуская дым кольцами. В вентиляционной шахте послышался шелест маленьких лапок. Рыцарь уперся в пространство гостиной своими пустыми глазницами. По дому безмолвной тенью сновала экономка, приводя в порядок дедушкины вещи и бумаги. На секунду Рут показалось, что в гостиную вплыл еле уловимый запах дедушкиной сигары. Надо принять душ и переодеться. После полудня за ней приедет водитель и отвезет ее к нотариусу в Виршем. Свою машину Рут загнала в гараж – все же она проделала нелегкий путь из Штатов к отчему дому, и было бы неразумным самой садиться за руль.

Теперь она – одна из наследников герра Абрахама фон Глюка. И, кстати, нужно заехать к старому Вилли на ферму. Подарок для Трины Рут купила в Америке – это был золотой кулон с тремя небольшими бриллиантами на цепочке, на обратной стороне кулона девушка заказала сделать гравировку «С любовью». А старый Вилли всегда говорит, что самый лучший для него подарок – это Рут! Она улыбнулась. Старики тоже будут присутствовать при оглашении завещания. К тому же, Рут безумно проголодалась, и воспоминания о Трининых колбасках с горошком и кружечке пенистого пива заставили девушку вспомнить о том, где в ее теле Господь предусмотрел желудок.

Он разлепил свинцовые веки и обвел мутным взглядом окружающий пейзаж. Таак. Слава Богу в штанах и ботинках. Пальто тоже на месте. Дорожной сумки нет. Бумажника с деньгами тоже нет. Паспорт в нагрудном кармане за пазухой слева, как учила мама. На голове – какая-то гадость сине-бордового цвета. Ладно, зато тепло. На спине, боках, локтях и коленях присохшие комки грязи, жухлая трава, в кармане – одинокий сухой лист и смятый окурок. Он что же, валялся, что ли, где-то? Мыслей становилось все больше и больше, они все были тяжелыми и колючими и, по мере их накопления в замкнутом пространстве черепной коробки Леона, вставали в распорку из-за нехватки свободного места и причиняли владельцу черепа нестерпимую боль. Чтобы облегчить свои страдания, Леон зажал виски ладонями и открыл рот – не помогло. Затошнило. И вдруг…

…Ангел шел в его направлении. Было ощущение, что он парил над землей. Ну все, подумал Леон, я умер! Он ущипнул себя за ухо, но Ангел не исчезал, напротив – он уверенно парил в его, Леона, сторону, был во всем светлом, в руках держал что-то крупное округлой формы. Может, это священный Грааль? Или голова дракона? Во всяком случае, Леон точно знал, что Ангел идет к нему с добром.

– Вам плохо?

Какой дивный женский голос…

– Мадам!..

– Между прочим, мадемуазель, – огрызнулась подошедшая к нему на расстояние вытянутой руки миловидная женщина средних лет в длинном бежевом плаще. В руках у нее был завязанный узлом мусорный пакет, ручки которого торчали в разные стороны, словно заячьи уши.

– Ну, за что мне это наказание! При исполнении синерепых приходилось спасать, уволилась – а они меня и здесь нашли…

– Кто… нашел?

– Синерепые!

– Это что, секта??

– Ага, точно – секта! Они заполонили всю планету! Это те, у кого репа синяя.

– Боже, а они опасны для Вас?

– Уже нет, но до сих пор продолжают попадаться под руку. Приходится догонять и причинять добро. А Вы, батенька, чей будете? Не местный? И акцент у Вас вроде как есть… Как Вы сюда попали и что здесь делаете в семь утра в таком состоянии?

– Я ехал в поезде, а потом… не помню…

– Ладно, сектант, сейчас я выброшу мусор и пойдем в гости, я тебе кофе сварю, будешь кофе?

– Да, разумеется, буду благодарен.