Ольга Баскова - Бриллианты с царской иконы

– Вы из полиции? – произнесла она, будто выстрелила. – Да, не отпирайтесь, молодой человек. Только полиция имеет право вскрывать дверь. Хотите узнать о Марине?

Дмитрий вежливо кивнул:

– Если вы мне расскажете…

– Это мой долг, не так ли? – гордо произнесла бабуля и открыла дверь. – Да заходите вы. И проходите вот сюда, в столовую.

Громов направился в чистенькую комнату, которая, наверное, считалась большой и предназначалась для торжественных мероприятий. Половину ее занимал обеденный стол со стульями, а у стены примостился маленький диванчик с черной кожаной обивкой, местами потрескавшейся.

– Присаживайтесь. Чаю будете? – деловито осведомилась женщина.

– Не откажусь, – отозвался Громов, вдруг почувствовавший жажду.

Шутка сказать – с кладбища не пили и не ели.

– Только не спрашивайте, почему я не в постели, – кокетливо улыбнулась бабулька. – Впрочем, может быть, вы меня и поймете. Ночные телевизионные программы – самые интересные. Терпеть не могу всякие шоу… – Она протянула сухую ручку. – Кстати, меня зовут Людмила Борисовна. А вас?

– Можно просто Дмитрий. – Оперативник пожал холодную ладонь.

– Подождите, я принесу вам чай.

Громов устроился поудобнее и закрыл глаза. Он подумал, что старушка будет возиться минут десять-пятнадцать, но ошибся. Людмила Борисовна принесла чай и вазочку с печеньем очень быстро.

– Чайник включила незадолго до вашего прихода, – пояснила она, словно прочитав его мысли. – Люблю, знаете, чаевничать и телевизор смотреть. Печенье вот испекла. Попробуйте, домашнее, на сметане, во рту тает.

Дмитрий не заставил себя упрашивать. Бабушка смотрела на него с любовью, будто на своего внука, который в кои-то веки решил ее навестить.

– Не представляете, как я рада гостям. – Людмила Борисовна улыбнулась. – Я ведь одна живу, и давно. Муж умер пять лет назад, сын с невесткой в Архангельске, там и внучата. Конечно, радуют меня приездами, но это бывает раз в год. А вы, молодой человек, меня о Мариночке хотели спросить?

– Точно, – отозвался Дмитрий с набитым ртом. – Расскажите все, что вы о ней знаете. Она, насколько мне известно, не так давно получила эту квартиру. И вспомните, пожалуйста, день ее смерти.

Бабушка с готовностью тряхнула головой:

– Отчего ж не рассказать? Конечно, расскажу. Мариночка-покойница любила со мной почаевничать – тоже одна как перст. Только в отличие от меня на всей земле. Говорила бедняжка, что мать от нее отказалась и она всю жизнь в детдоме. А у нас знаете как к детдомовским относятся? Ставят на них крест: мол, все равно ничего путного из такого ребенка не выйдет. И решила Мариночка этот стереотип разрушить – в школе отличницей была, а потом в институт поступила, диплом археолога получила. Молодчинка, жаль, что ушла так рано. – Людмила Борисовна вздохнула и печально посмотрела на оперативника. – Сердечко у нее последнее время прихватывало, только никого она не слушала, самолечением занималась. А перед смертью сильно ее прихватило, видать. Меня почему-то не позвала, наверное, постеснялась, в «Скорую» позвонила. Я к двери подошла, когда на лестнице шум услышала. Вижу – врач в квартиру Марины заходит. Ну я на лестничную клетку вышла. Думаю, может, Мариночке что понадобится? Минут пятнадцать стояла. А вечер холодный был, дождь шел. Я замерзла, а врач все не выходит. Я тогда в квартиру и позвонила. Доктор тот мне дверь и открыл.

«Как Мариночка? – спрашиваю. – Я ее соседка».

А он мне и отвечает:

«Умерла ваша соседка. Почему нас так поздно вызвала?»

У меня самой сердце прихватило.

«Как умерла?» – говорю и за стену держусь, чтобы не упасть. А доктор буркнул так жестко:

«Умерла – и все. Сердце остановилось. Родственники у нее есть? Надо бы сообщить».

«Да одна она, – я еле произнесла: так голова кружилась. – Наверное, надо на работу позвонить. Они похоронами займутся».

Он ничего не ответил. А вскоре и санитары поднялись, положили тело в черный мешок – и на носилки. Как они на работу позвонили – это мне неведомо. Только на следующий день ее подруга Кира прибежала. Так же, как вы, меня спрашивала. Вот такие дела, молодой человек.

Дмитрий почесал бритый затылок:

– Говорите, сердце побаливало, но «Скорую» она только в день смерти вызвала?

Старушка сморщилась, будто вспоминая, и рубанула рукой воздух.

– Запамятовала я, милок. Вызывала она «Скорую», точно. Видела я, как доктор к ней однажды поднимался.

– Тот же? – поинтересовался Громов, прихлебывая чай.