Полина Дашкова - Чеченская марионетка, или Продажные твари

Дома никто не отвечал, родители с дачи не приехали. Маша стала размышлять, стоя в будке с горстью жетонов на ладони, кому бы еще позвонить. Но тут же вспомнила, что свою записную книжку оставила дома, в Москве.

Назад спешить не хотелось. После дождя было приятно пройти по набережной, через сквер. «В конце концов, почему я должна бегать как затравленный заяц? Надоело!» – решила Маша и побрела не спеша.

Из коммерческих ларьков, из открытых дверей баров и ресторанов неслась оглушительная музыкальная какофония, женский визг, мат, звон посуды. Приличной семейной публики становилось все меньше. В сквере было темно, уже смеркалось, а фонари еще не зажглись.

– Девушка, можно вас на минутку? – услышала Маша за спиной голос, как только свернула на пустынную улицу, тянувшуюся вдоль сквера.

Не оборачиваясь, она прибавила шагу. Ее тут же догнали два пьяненьких весельчака в цветастых рубашках и приспущенных широких штанах. Поравнявшись, они ловко ухватили ее за руки с обеих сторон.

– Куда это мы так спешим, птичка?

Маша дернулась, пытаясь вырвать руки, но держали ее очень крепко.

– Отпустите меня. Я сейчас закричу, – спокойно сказала она.

– Кричи, – разрешили весельчаки.

– Помогите! – крикнула Маша во все горло.

– Сейчас поможем! – пообещали весельчаки и, приподняв Машу над асфальтом за локти, быстро потащили по улице.

Маша попыталась извернуться, вмазать кому-нибудь из них пяткой в пах. Не получилось.

«Мамочка, что же мне делать? Куда они меня тащат? Почему здесь нет ни одного милиционера? Саня говорил, здесь даже военные патрули ходят по улицам вечером. Где вы, патрули, миленькие? Появитесь, помогите мне, пожалуйста», – пронеслось у нее в голове.

Еще раз набрав побольше воздуха, она завопила изо всех сил:

– Помогите!

– Слышь ты, не ори, в натуре, – мирно посоветовал один из тащивших. – А то мы ведь и заткнуть можем.

Вдруг раздался визг тормозов. Прямо на тротуар перед ними въехала черная «Тойота». Из нее вышел высокий, очень прямой господин с совершенно седыми волосами.

– Отпустите девочку, – тихо сказал он, и руки весельчаков разжались как по волшебству.

Маша, не раздумывая, бросилась наутек. Весельчаков и след простыл. «Тойота» развернулась и медленно двинулась за Машей вдоль кромки тротуара. Чуть отдышавшись, Маша пошла спокойней. Седовласый господин высунулся из окошка и приветливо улыбнулся:

– Садитесь, барышня, я вас подвезу.

– Спасибо, я сама. Мне близко.

– Сделайте милость, барышня, садитесь. Честное слово, не лучшее место и не лучшее время для одиноких прогулок.

И тут же, как бы в подтверждение его слов, из-за угла вывалилась пьяная компания. Маша остановилась в нерешительности. Он вышел из машины и открыл заднюю дверцу. В машине еле слышно играла музыка. Бархатный голос Элвиса Пресли пел: «Люби меня нежней». Пахло в салоне хорошим мужским одеколоном. Маша прошмыгнула на заднее сиденье, и впервые за эти дни вдруг стало спокойно, не противно и не страшно.

– Меня зовут Вадим Николаевич. А вас?

– Маша.

– Куда вас отвезти, Машенька?

– Студенческая, дом восемь, за санаторием «Солнечный берег».

– Вы отдыхаете одна?

– Нет. То есть пока одна. Завтра ко мне приезжает жених. Рано утром.

– Жених? Ну и славно. Барышне нельзя отдыхать здесь одной. Вы из Москвы, Машенька?

– Да. А как вы догадались?

– У вас московская речь.

Через пять минут он остановил машину у калитки на Студенческой улице.

– Вадим Николаевич, – нерешительно попросила Маша, – вы не могли бы постоять здесь, у калитки, еще минут пять? Там пьянка во дворе, а умывальник прямо возле стола, где пьют. Я быстренько умоюсь, пусть они видят, что вы смотрите. Тогда не пристанут.

– Машенька, я, конечно, подожду с удовольствием. Но в таком случае не лучше ли вам быстро собрать вещи и переехать куда-нибудь до приезда вашего жениха? Не опасно ли вам ночевать здесь?

Из глубины двора раздавались пьяные вопли, заглушавшие песенку группы «На-на» «Моя малышка». Пьяные мужские голоса подпевали вразнобой, перемежая слова песни веселым матом.

– Лучше бы переехать, да некуда, – пробормотала Маша с дурацкой усмешкой, – хозяйка деньги взяла вперед. Спасибо. Всего доброго. – Она вошла во двор, чувствуя затылком его взгляд.

Машина отъехала от калитки минут через десять после того, как Маша умылась, почистила зубы и поднялась в свою комнату.

Несмотря на духоту, он разжег камин, уселся в кресло и уставился на огонь, морщась от сухого жара, изредка лениво поправляя кочергой поленья. Мягко, сосредоточенно скользили змейки пламени, перешептывались и приплясывали быстрые яркие язычки. В доме было темно и тихо. В последние несколько месяцев он не включал телевизор. Редкими свободными и одинокими вечерами сидел у камина, смотрел на огонь и думал. Он не включал телевизор потому, что на экране то и дело мелькали кадры чеченской хроники – растерзанные трупы детей и женщин, замученные, жесткие лица русских мальчиков в военной форме, новобранцев, обреченных стать пушечным мясом. Он считал себя если не виноватым, то причастным к этому бесконечному кошмару и уже не пытался оправдаться перед самим собой.