Алёна Бессонова - Причудливость скользящих миражей. Два детектива под одной обложкой

Мизгирёв вновь наполнил рюмку и, выпив её одним большим глотком, расслабленно опустил плечи, выдохнул:

– Ужас!

– Вы, Петр Владиславович, уверены, что Игнат Островский погиб? – недоумённо спросил Михаил и взглянул на Ольгу. Ольга изучающе, и совершенно бесстрастно разглядывала профессора.

– Я его хоронил. Видел в гробу. При мне тело опустили в землю и закопали. Его мать носила траур целый год. У его брата Славки появился в волосах белый клок. Он был на аэродроме и видел гибель брата. Этого мало?

– Веточка, о которой говорила Соня плавала в бассейне? – спросила Ольга.

– Нет! – выкрикнул Пётр и привалился к спинке кресла, растекаясь в нём, как жидкое тесто, – веточки не было. Но было другое…

– Что? – более заинтересованно спросила Ольга, – Другое что?

– У нас в усадьбе много площади засеянной газонной травой. Для хорошего газона требуется постоянный полив и отец соорудил автоматический жидкостный распылитель. Как только земля высыхала, вода включалась. Так вот, она включилась когда ЭТО шло к Соне. ЭТО никак не среагировало, но намокло…

– Так рассказывала Софья? – поспешила уточнить Ольга.

– Будет вам! – взъярился Мизгирёв, – Соня не была шизофреничкой и психопаткой тоже не была. Не надо ставить диагнозы. У ТОГО, что видела Соня промокли ноги и остались на бортике бассейна ЕГО следы. Их я видел уже своими глазами.

– А веточка? – ещё раз уточнила Ольга.

– То-то и оно, веточки не было, а рябь на воде, куда она упала, была…

– Вы уточняли у обслуживающего персонала, может быть, кто-то из них вытащил веточку? – настаивала Ольга.

– Конечно, потом выяснял, – подавляя гримасу раздражения, ответил профессор. – Сначала было не до этого. Все занимались Софьей. И, главное, чтобы её достать нужно было прыгнуть в бассейн. Призрак Леля бросил её в самую середину. Мокрых я среди обслуги не видел.

– Когда это произошло, ещё раз уточните, – попросил Михаил, вынимая из кармана блокнот и ручку.

– В начале июня, а через неделю мы нашли в комнате Сони под её подушкой красную бандану с серпом и молотом, ровно такую, какую носил Игнат. Она не новая, ношенная. Я её даже понюхал, Игнатовым одеколоном пахла – «Фаренгейтом». Такой древесно-цветочно-мускусный запах. Накануне гибели в институте, где мы вместе работали, Островского назначили начальником тематического направления, а меня его замом. Представляете, ему было всего двадцать шесть лет, совсем молодой, подающий надежды и такая непруха. Сейчас бы выдающимся учёным был с мировым именем. У меня не вышло – характера не хватило… – Мизгирёв неожиданно засветился глазами и подпрыгнув в кресле, выкрикнул, – зато у меня была Соня. Она мой приз, а Лель её профукал. Гимнасточку цирковую предпочёл, идиот! Они с Софьей вместе горы бы свернули. Ан, нет! Соня остановила свой выбор на мне! – профессор так же быстро, как и загорелся, потух и уже едва шевеля увядшими губами, проговорил, – Я ведь тогда хотел только пометить красным цветом, а вон как вышло…

– Что вы хотели пометить красным цветом? – не понял и переспросил Исайчев.

– А?! – встрепенулся Мизгирёв, – каким красным цветом? Ах, это… Не обращайте внимания, мои слова не имеют к делу никакого отношения… Так мысли вслух…

– Я могу поговорить с вашей прислугой? – поинтересовался Михаил.

– Если с той, что работала в то время, то нет. Соня всех, кроме Анны и Верочки уволила сразу. Она была коротка на расправу и так же, как и вы сейчас, решила, что это штучки прислуги. Веру, молодую девчонку, Соня встретила у ворот нашего дома. Она не поступила в институт и очень боялась возвращаться назад в свой посёлок. Мать пила. Девчонка тоненькая, как тростиночка, слезами захлёбывалась, не знала куда идти. Соня бездомных собак и кошек очень жалела, подбирала… А здесь человек… Жалостливая была. Верочку Соня «внедрёнышем» звала, очень трепетно относилась…

– А Анна? Она у вас на особом счету? – Ольга обернулась и краем глаза заметила, как мимо закрытой с туманными стёклами двери прошмыгнул кто-то в белом переднике. – Вы не могли бы угостить нас кофе?

– Бога ради, простите! – всполошился профессор, – Не могу прийти в себя… – он протянул руку, взял со столика колокольчик, позвонил.

Когда девушка в белом переднике вошла, приказал:

– Вера, скажи на кухне, чтобы кофе приготовили, как любила хозяйка и пусть его принесёт Анна.

– Анна? – удивлённо переспросила девушка.

– Я что не на русском говорю? Пусть принесёт Анна! – цыкнул Мизгирёв, отчего девчонка спешно пошла на выход. Когда за Верой закрылась дверь, пояснил, – Анна не совсем прислуга, она больше компаньон Сони. Соня упросила её приехать сюда из Хвалыни, мы раньше дружили, учились в одном классе. После Исландии Соня остро чувствовала одиночество. Я на работе, отец не собеседник: пришлось вспомнить старые дружбы…