Николай Леонов - Горячее прошлое

Дело получило новый импульс. Если Никифоров сбежал, то наверняка на своей машине. Да, понятно, что отыскать беглеца на личном авто гораздо проще, чем если бы он воспользовался угнанной тачкой. Но когда нужно выиграть время, такой вариант вполне оправдан.

Для начала Льву Ивановичу нужно было выяснить, где обычно Никифоров оставлял свой автомобиль. На этот вопрос способна была ответить мать Игоря, но она подозревала, что Гуров считал ее сына преступником, поэтому могла не пойти на контакт. Кому еще можно задать вопрос про авто Никифорова? Соседу Антону? Вполне резонно.

Тот взял трубку после второго гудка. Ответ на вопрос, интересующий сыщика, у него был наготове. Когда Никифоров не таксовал, он оставлял машину на автостоянке, расположенной в пятидесяти метрах от дома. Антон оказался так любезен, что сходил туда. Оказалось, что машина несколько дней стоит без движения. По записям охранника получалось, что оставил ее Никифоров на этом месте как раз в тот вечер, когда исчез Веденеев.

Новый импульс никуда не привел, лишь сильнее запутал дело.

В ресторан Никифоров приехал своим ходом, оттуда он, скорее всего, укатил на машине друга, а что происходило дальше? Гуров допускал, что Игорь отогнал авто с трупом в багажнике на кладбище. Когда удобнее всего это сделать? Не глубокой ночью, это точно. Об эту пору ворота закрываются. Все попытки проникнуть внутрь, тем более на колесах, не обойдутся без вмешательства сторожа. Кто станет так светиться?

Никифоров должен был вернуться к ресторану, взять там свою машину и отогнать ее на стоянку. Куда он подевался после этого?

Затянувшиеся размышления сыщика прервал приход Стаса. Тот едва порог перешагнул и сразу понял, что, как выражался генерал Орлов, Гурова понесло не в ту степь.

Он прикрыл за собой дверь и задал свой коронный вопрос:

– Что опять не так?

– Пока не пойму, – ответил Гуров. – Кручу дело и так, и сяк, а сути уловить не могу. Беда даже не в том, что я не знаю, каков мотив преступления. Его можно и условно определить при таком-то раскладе.

– Что это значит? Уж будь так любезен, поясни мне, бестолковому, – съязвил Крячко.

Настроение старинного друга ему не понравилось. Обычно вслед за такими вот фразами Гурова шли крупные неприятности, появлялась дополнительная куча работы. Поэтому повода радоваться у Стаса не было.

– Каковы основные мотивы подавляющего большинства убийств? Это корысть, ревность и месть, – начал Гуров. – Мстить парню, с которым ты дружен, вроде как не за что. Ревностью в отношениях между Веденеевым и Никифоровым и не пахнет. Ни у того, ни у другого и девушки-то постоянной не было. А вот жажда наживы вполне может подойти. Этот самый мотив мы и возьмем в качестве основного.

– Чем же таким ценным обладал Ваня Веденеев, что заслужил столь жестокую смерть? – Крячко продолжал язвить.

– Я не знаю, – просто ответил Гуров. – В противном случае можно было бы считать дело решенным.

– И не узнаешь хотя бы потому, что нет у Веденеева несметных богатств, которыми во что бы то ни стало решил завладеть Никифоров.

– Богатств-то, может, и нет, а вот шанс заполучить их мог появиться, – заявил Гуров.

Он рассказал Стасу о новостях из Парижа, о криминальной личности по кличке Гром, о поездке к Зое Ильиничне, записи в ежедневнике и своих изысканиях относительно автомобиля Никифорова.

– Что же из всего этого следует? Никак не уловлю, куда ты клонишь, – произнес Крячко, как только Лев Иванович закончил монолог.

– Возможно, Никифоров вовсе не преступник. Вполне вероятно, что он – еще одна жертва, – сказал Гуров.

– Нет, товарищи дорогие, вы его слышите? – едва ли не выкрикнул Крячко, как только его друг высказал свое предположение. – Он теперь преступника в мученики записал!

– Не кипятись, Стас. В моих словах есть резон. Давай попробуем разобраться в ситуации вместе, – проговорил Лев Иванович Гуров. – Ведь ты же не станешь отрицать, что поведение Никифорова при сложившихся обстоятельствах выглядит совершенно нетипично.

– И что с того? Нет, я еще могу согласиться с тем, что он не планировал убивать друга. Парень утратил контроль над собой, переусердствовал, понял это, избавился от трупа, а потом запаниковал. Ведь он не прожженный уголовник. Вот и начал совершать одну ошибку за другой. Сейчас сидит где-нибудь в глухой деревне за тысячу километров от Москвы и трясется от страха. Или, если мозгов хватило, быстренько слинял за границу. Жить на нелегальном положении ему не привыкать.