Владислав Вишневский - Аллегро

— Вот теперь понятно, что наступила перестройка. Дождались!..

— А жить он где будет, этот… У кого-нибудь из нас, в семье, да?

— А от нас тоже кого-то пошлют туда, да? Пошлют, да, товарищ полковник?

Полковник и гости, с пониманием — они это известие уже пережили, терпеливо выслушивают.

— Та-а-ак… — успокаивающе подняв руки, начальственно останавливает полковник. — Отвечаю всем и сразу: не знаю! — но тут же исправляется. — Пока не знаю. Телефонограмма «сверху» пришла только что, и как всегда без разъяснений… Пока, без разъяснений. Подчеркиваю, пока! Ничего, разберемся, не в первый раз. Я думаю, мы вот тут посоветовались, будет так: целый день, по распорядку, он будет с вами, затем, для него, организуем праздничный обед в полку с дирижером и наверное старшиной оркестра…

Из глубины пюпитров, почти вежливо, мягко, но задиристо, перебивает музыкант в тёмных очках: «А можно, товарищ полковник, и нам тоже, а? А-то не удобно получается: он, «негр», с дирижером и старшиной по праздничному обедать будет, а мы, «белые», сухпай, из дома, за углом жевать будем, да? Не солидно получается для такой-то страны, а?

Полковник, глядя в те темные, потому особо наглые очки, наморщив лоб, раздумывает, поглядывает и на своих спутников, потом спрашивает дирижера:

— Товарищ подполковник, а что это у вас, мода такая новая в оркестре что ли, в чёрных очках ходить, да? Репер, он что ли у вас или, может быть этот, как его… Рей Чарльз какой?

— Никак нет, товарищ полковник… — отвечает дирижёр. — Это он на чужом огороде на грабли, говорит, наступил. Темно было. Разгильдяй…

— А-а, на грабли!.. Значит, фонарик надо с собой брать, всего и делов. — Легко делится опытом воспитательный командир, и переходит к делу. — Насчет обеда… это мы, значит, с начфином и начпродом безусловно внимательно обсудим. Страну не посрамим. — Небрежно машет музыкантам рукой. — Не переживайте. Да и орава вроде не такая уж и большая получается, ужмемся как-нибудь, выдержим. Не в первый раз… С обедом мы, значит, решим, а ужин, конечно, с кем-нибудь с нами, с командованием, а ночевать он наверное будет в гостинице. Иностранец же, как-никак, да и в полку ему нечего лишний раз болтаться. Особый отдел точно против будет, да и нам спокойнее. Он же не один наверное прилетит к нам, шпион этот… шучу, шучу!.. — ладошкой, легко гасит возникший было ропот. — С делегацией какой он прилетит, правильно, нет? Так что, после шестнадцати-восемнадцати часов, пусть гуляет себе где хочет, пьет своё «виски», понимаешь, но только со своими. Подчеркиваю, только со своими. Вот так вот! Такая вот для вас новость, господа-товарищи-музыканты. Готовьтесь, значит, к встрече «справа». Надеюсь, не подведёте. И главное! Напоминаю, вести себя нужно вежливо и корректно. С достоинством и честью. Лишнего не болтать, с разными провокационными вопросами, особенно военными и политическими к господину этому… э-э-э… мать его!.. — иностранцу… не приставать. Кстати, обращаю внимание, про Монику ихнюю, тоже не надо! Не надо! У нас и у самих такого добра хватает… гхе-гхым… в смысле скандалов. Да и не солидно это, не по-мужски. К тому же, вчерашний день. В общем, и хрен с ними, с мониками… Да, и главное, чуть не забыл. — Мгновенно изобразив на лице жутчайшую суровую строгость, полковник грозит музыкантам пальцем. — И деньги у иностранца — деньги! — ни-ни! — не занимать, и не клянчить! Предупреждаю! Понятно? А то, знаю я вашу братию. Архаровцы! — Через секунду на лице полковника вновь проявилось прежнее хитровато-простецкое выражение. — Повторяю, вести себя нужно с достоинством и честью. — Мудро заключил он и выдал дежурную концовку. — Вопросы? — И без запинки, сам же на него ответил. — Нет вопросов.

Но вопрос странным образом был, даже не один:

— А когда ждать-то?

— Да, когда это будет-то, товарищ полковник? — открыл рот и дирижер.

— В распоряжении не сказано, — спокойно парирует полковник, и спокойно же уточняет. — Значит, в любой момент. Может сегодня, может сейчас, а может завтра… Ждите, короче. Ну, всё, братцы-архаровцы… эээ… товарищи. Занимайтесь.

— Ор-рке-естр-р!.. — рявкнул дирижер.

Под грохот отодвигаемых стульев музыканты вскакивают, вытягиваются.

— Вольно! — уже в дверях, оглядываясь, машет рукой полковник. — Занимайтесь.

Группа старших офицеров выходит.

— Вольно… — Эхом дублирует команду дирижер. — Перерыв.

Гвалт и неразбериха стоят полнейшие.

Разбившись на группы, все обсуждают сногсшибательную новость. Без какой-либо особой разводки, сцена «к нам едет Верховный»… выглядит один-в-один. Общая растерянность, некий азарт, базар, пустая болтовня.