Екатерина Риз - Та еще штучка

– Влюбиться тебе надо, – вдруг сказала Тая. – В хорошего мужчину.

Я даже фыркнула, не сдержалась.

– Где его взять?

– Не знаю. Должны же они где-то быть.

– Наверное, должны, – кивнула я, соглашаясь. – Я давно не встречала.

– Глупости. Просто ты влюбиться никак не можешь, пережить ту историю не можешь. А пора бы. Десять лет прошло. А тебя, милая моя, проблемы загрызли. – Она ко мне повернулась, посмотрела задумчиво. – Может, нужно было Сергею твоему про Гришу правду рассказать? Жили бы с ребёнком, возможно, всё по-другому было бы.

Я тут же качнула головой.

– Нет. Я Гришу в город не заберу.

– Боишься?

– Боюсь.

– А чего вот ты боишься? Про него даже не знает никто.

– Не хочу рисковать сыном. Одно дело я, а совсем другое – мой ребёнок.

Тая печально качнула головой.

– Неужели это никогда не закончится?

– Мам, ты телевизор смотришь?

– Смотрю иногда. А что?

– Пока та история будет всплывать, это не закончится никогда.

– А она всплывает?

– Только несколько дней назад по Первому каналу рассказывали. А Серега сидел и слушал, открыв рот.

Тая приложила руку к груди.

– Что рассказывали?

– То самое. И как тут расслабиться и всё забыть?

– Господи, что же это творится…

Я потёрла друг о дружку неожиданно похолодевшие ладони. А Тае сказала:

– Не переживай. Я всё решу, я придумаю как. Понадобится, уеду в другой город. Только вопрос с квартирой решу… Вас с Гришей никакие проблемы не коснутся.

Она подошла, пару секунд просто стояла надо мной, а потом погладила меня по волосам.

– Бедная ты моя.

Когда она так делала, у меня сразу комок к горлу подкатывал. Никто, кроме Таи, меня никогда по голове не гладил, не жалел меня и не говорил ласковых слов. Матери своей я практически не помню, она погибла в автокатастрофе, когда мне было всего семь лет. Воспитывалась я в новой семье отца, особо никому там нужна не была, и сбежала оттуда замуж при первой же возможности. Винить в чём-то отца было бессмысленно, его тоже уже нет в живых. Я знала об этом, хотя к тому моменту мы с ним уже несколько лет не общались, я уже была в бегах. Но, видимо, он даже не стал меня искать, писать заявление в полицию после той громкой истории. По всей видимости, решил, что ему и его семье это может аукнуться серьёзными неприятностями. Так что, моя семья теперь это лишь Тая, двоюродная тётка моего первого мужа, и мой сын. Но я очень рада, что Тая у нас с Гришей есть. Что мы не одни, что есть человек, который нас любит, который жалеет, находит нужные слова и никогда не предаст.

Я заставила себя сделать глубокий вдох и сказала:

– Давай я тебе лучше расскажу, как у нас Люба отчудила. Вот где беда и катастрофа.

Тая присела напротив меня за кухонный стол, а я принялась ей пересказывать последние новости. Тая ахала, я говорила, конечно, ко мне вернулось возмущение по поводу чужой хитрости и беспощадности, безразличия к чужим чувствам. И во время рассказа вдруг поняла, что мне не давало покоя в последние дни. Завелась во мне какая-то беспокойная червоточина, а я никак не могла её уловить, чтобы обдумать. Не могла, пока не пересказала Тае вслух произошедшее.

Прохоров, как посчитало следствие, вернулся в родной Петербург. И именно этот факт не давал мне спокойно дышать. Словно предчувствие нехорошее обволокло моё сердце, и я принялась чего-то ждать.

Интуиция – это моё больное место. Она меня никогда не подводила, к сожалению. Боюсь, не подводит и в этот раз.

В следующие две недели наступило затишье. Точнее, событиями эти дни изобиловали, например, теми, что Любе всё-таки пришлось освободить квартиру и переехать к родителям. Радостного в этом ничего не было, Люба снова заливалась слезами, на этот раз в бессилии, но сделать ничего было нельзя. За неделю до переезда, мы обегали, кажется, все крупные адвокатские конторы города, но никто не взялся нам помочь. Лишь руками разводили. Точнее, подать заявление в суд и попробовать оспорить договор купли-продажи юристы не отказывались, но честно предупреждали, что шансы на успешное завершение дела – мизерные. А денежных затрат судебное разбирательство потребует внушительных.

– Ещё одну квартиру потеряем, – вздохнул тогда мой бывший свекор, махнул рукой, и на этом бурную деятельность семейство моего бывшего мужа решило свернуть.

Квартиру Любе пришлось освободить, новые жильцы хотели как можно быстрее въехать в приобретённое жилище, и золовка лила слёзы, но паковала вещи. Я понимала, насколько ей было обидно, вот только обвинять кого-то, кроме себя самой, у неё не получалось.