Алексей Макеев - Продавец родины

– А вы его ни о чем не спросили? – прищурился Станислав, отчего-то вдруг поняв, что здесь его собеседница основательно привирает.

– Н-нет… – помотала та головой. – Я слишком хорошо знала его характер. Он не любил, когда кто-то лез в его дела. Конечно, спросила, каковы его дальнейшие планы. Ну, он сказал, что постарается через часок обязательно ко мне заехать. Только я почему-то уже тогда чувствовала, что он не заедет.

– А когда вы узнали о том, что с ним случилось?

– На следующий день, придя на работу. Вошла в вестибюль, увидела портрет Андрея в траурной рамке, и ноги подкосились… – Суконцева грустно улыбнулась. – Вот, собственно, и все, что я могла бы вам сказать.

Выйдя от Ирины, Крячко зашел еще в несколько кабинетов, к другим участникам тех ресторанных посиделок. Главный экономист – сухой и скучный, как корень квадратный из четырех, ничего интересного сообщить не смог. Главный технолог в самом начале разговора заявил о том, что «надрался», едва очутившись за столом, и поэтому вообще ничего не помнит.

Напоследок Станислав решил заглянуть в бывшую вертянинскую «епархию» – конструкторское бюро. Войдя в обычную заводскую «кабэшку», в которой, помимо старомодных кульманов, появились и компьютерные мониторы, он некоторое время понаблюдал за работой разношерстной команды творцов технических идей обоего пола, среди которых были и совсем еще «зеленые» – видимо, вчерашние студенты, и даже люди пенсионного возраста.

Спросив у одного из сотрудников – средних лет меланхолика с лицом заядлого великомученика иконописного формата, как ему найти здешнего начальника, и услышав, что Василий Даниилович изволят находиться у себя, направился к двери, расположенной в конце помещения. Работники КБ, заметив присутствие постороннего, с интересом отслеживали его передвижение, выясняя друг у друга – кто бы это мог быть?

Коротко, для проформы, пару раз стукнув в дверь, Крячко зашел в кабинет начальника КБ, как это значилось на двери. Для того, как видно, появление постороннего оказалось полной неожиданностью. Особенно с учетом того, что хозяин кабинета в этот момент принимал какое-то (скорее всего!) лекарство, правда, отчего-то подозрительно пахнущее коньяком. Увидев в двери незнакомца, тот нервно дернулся и, поперхнувшись «лекарством», громко закашлялся.

– Закусывайте, закусывайте! – приятельски предложил Стас с едва уловимой в голосе едкой иронией. – Извините за вторжение, Василий Даниилович, – работа! Я оперуполномоченный главка угрозыска по особо важным делам. Хотел бы задать вам несколько вопросов.

Едва прокашлявшись, начальник КБ закашлялся вновь, услышав о том, кто к нему пожаловал.

– Простите, чем обязан? – наконец-то собравшись и мобилизовавшись, спросил до крайности заинтригованный и взволнованный «эдисон».

Вопрос, знал ли он покойного Вертянина, главного конструктора Брылькина мгновенно привел в отличное расположение духа. Облегченно вздохнув, он расслабленно откинулся в кресле и, расплывшись в умиротворенной улыбке, отрицательно покрутил головой:

– Нет, не знал. Я же пришел сюда недели через полторы после его смерти, а до этого вообще работал в Питере… Так что ничего сказать вам не могу.

– Хорошо… – без приглашения усевшись на один из стульев, Станислав заговорил уже совершенно серьезно. – Я хотел бы поговорить с людьми, кто его хорошо знал. Вы не против?

– Конечно, конечно! – немедленно согласился Брылькин.

Собственно говоря, поднявшись в КБ, на слишком многое Крячко и не рассчитывал. Но как говорится – мало ли чего? Сотрудники конструкторского бюро, которых насчитывалось немногим более десятка человек, заходили в кабинет своего начальника по одному и рассказывали гостю о том, когда и при каких обстоятельствах они видели своего бывшего начальника в живых последний раз. Абсолютно стандартную и ординарную ткань повествований разбавило лишь воспоминание одного из представителей пенсионного возраста, который припомнил, как за несколько дней до происшествия с Вертяниным подле его «Форда» на стоянке крутился какой-то подозрительный тип. Правда, о его внешности он смог рассказать немногое – среднего роста, среднего телосложения, никаких характерных примет.

К пятнадцати часам Гуров и Крячко прибыли в кабинет Орлова с предварительным докладом о проделанной работе. Выслушав оперов, тот сокрушенно констатировал:

– Считай, ничего реального… Знаете, я уж и сам подумал: может, и зря взвалил на вас этот хомут? Может, и зря мы влезли в это дело?