Константин Злобин - Дело возмущенных мертвецов

Костя задумался.

— А вы не пробовали перекрасить машину?

— Что такое говоришь, дорогой? Это же мой мар-ке-тин-говый ход, — довольный, что выговорил трудное слово, воскликнул Арамис. — Меня половина города знает. Если я ее перекрашу, бизнес рухнет. Я стану такой же, как все.

— Ну, хорошо, а в полицию обращаться не пробовали?

Арамис вздохнул.

— Нельзя мне в полицию. Прописки нет, техосмотр на автомобиль нет. Никто не поможет бедному Арамису. Кроме тебя, земляк, никто не поможет. Я знаю, ты умный. Ты придумаешь. Памаги, дарагой.

— Надо подумать, но за это вы окажете мне одну услугу.

— Все, что угодно, мамой клянусь.

Через полчаса они сидели в гостиной квартиры № 259/1, а перед ними на столике лежала груда хоккейных шайб, только были они гораздо меньше — сантиметра три в диаметре. Это было новое Костино изобретение — поглотители «противолучей».

Понимая лишь десятую часть того, что говорил ему Костя, Арамис осоловело рассматривал гору «шайб» и с совсем другими чувствами вспоминал своих прежних нанимателей — Ру и Ана. Теперь они не казались ему такими странными.

— Приборы по нейтрализации отрицательного электромагнитного излучения, — проводил Костя инструктаж. — Нужны, чтобы заглушать вредные лучи. Понимаешь?

— Понимаю, — ответил Арамис, хотя не понял ничего. — Это опасно?

— Наоборот — полезно.

— И что с этим делать?

Костя протянул ему исписанный цифрами листок.

— Это список квартир, в которые нужно раздать приборы. Обойди все и не пропусти ни одной.

— Думаешь, возьмут? — Арамис ткнул пальцем одну из «шайб».

— Еще как возьмут, — ответила сидевшая рядом Маша.

Она закончила пришивать к синей куртке надпись «Последняя …адость», которую когда-то Руслан оторвал у наглого коротышки из фонда. Арамис придирчиво оглядел наряд.

— «Последняя гадость»? Я такое не одену.

— Да, нет же — «Радость», — успокоил его Костя. — Одевай — у нас мало времени.

Обход «вредных» квартир занял у Арамиса чуть более часа. Увидев на пороге своих квартир смуглого человека, жильцы поначалу отнеслись к нему настороженно, а кое-кто пытался даже побить — действие вредного облучения давало о себе знать, но узнав, что он из «Последней радости» быстро меняли гнев на милость и как великое счастье принимали «подарки».

Когда все было закончено, Арамис выдохнул.

— Последний раз столько ходил, когда на Арарат поднимался. Теперь все время в машине. Совсем толстый стал.

— Спасибо! — пожал ему руку Костя. — Завтра приезжай в четыре часа — будем тебе помогать.

— Хорошо, брат.

***

— Ты уже придумал, как мне помочь? — спросил Арамис, когда они входили в отделение ГИБДД на Ярославском шоссе.

— Приблизительно, — уклончиво ответил Костя. — Будем действовать по обстоятельствам.

В желто-сером кабинете, отделанным лет сорок назад деревянными панелями сидел серо-желтый лейтенант. Он устало взглянул на вошедших и голосом полным буддийском отрешенности вопросил.

— По какому вопросу?

— По вопросу лишения прав гражданина Аваксяна, — сказал Арамис.

— Так-так, — порылся в бумагах лейтенант. — Все верно — будем лишать.

— Нельзя лишать, — взвился Арамис. — Прав лишать — моих детей хлеба лишать. За что, начальник?

Полная трагизма речь Арамиса не подействовала на меланхоличного лейтенанта.

— За превышение скорости.

— Какой такой скорости? Моей машине тридцать лет вчера отмечали. Она едет медленней, чем я иду.

— Так вы еще и пьяный? — спросил лейтенант.

— Нет. Какой пьяный? Это я так сказал. Мы боржоми отмечали. Пьяный водитель — преступник.

— Это правильно, но права мы у вас все равно отберем.

— На каком основании? — вступил в беседу Костя.

— А вы на каком основании спрашиваете? Вы тоже Аваксян?

— Нет, я — Селеверстов, но лично знаю Арамиса, в смысле Аваксяна. На сколько он превысил скорость?

— Факт превышения мы не зафиксировали. Он был вычислен на основе логистического алгоритма нашей новой программы «Железный глаз». Согласно данных, которые поступили от двух камер, учитывая время и расстояние между ними, программа сделала расчет. В итоге было вынесено представление о лишении водительских прав гражданина Аваксяна.

— Вы можете назвать конкретно — на сколько он превысил скорость?

Лейтенант, как ленивец на ветке, медленно придвинул к себе клавиатуру и нажал несколько кнопок. Через минуту на его лбу впервые с начала разговора появилась морщина — лейтенант задумался.