Константин Злобин - Дело возмущенных мертвецов

— Все в порядке. Врачи ошиблись, — промямлил обалдевший Андрей. — А откуда вы знаете мою маму?

Старушка улыбнулась, но на вопрос не ответила.

— Я Клавдия Васильевна — ваша соседка.

— Снизу?

— Нет, — ответила старушка. — Сверху.

— Нас и там слышно?

— Нет, хотя…, — Клавдия Васильевна передала блюдо Андрею. — Я вижу, сейчас только вы свободны. Эту шарлотку я испекла специально к вашему приезду. У вас найдется чай?

— Да… кажется, — ответил Андрей. — Сейчас посмотрю.

Он ушел на кухню, а Клавдия Васильевна воззрилась на Костю.

— Мы просто учим приемы, — оправдывался тот, но со своего соперника слезать не торопился.

— Я его уже очень хорошо выучил, — заерзал под ним Руслан. — На всю жизнь.

— Раз так, — сказала старушка. — Предлагаю закончить физические упражнения и перейти к столу.

Под ее настойчивым взглядом Костя нехотя слез с Руслана. Тот вскочил, как ошпаренный — лицо было красным, вывернутая рука не слушалась.

— Да, — прошипел он, в упор глядя на Костю. — Я очень хорошо это запомнил и, придет время, еще припомню тебе.

— Вот и прекрасно, — объявила соседка и потянула обоих на кухню. — А сейчас будем пить чай. Где у вас чашки? Ах, не ищите — я сама знаю.

Вчетвером расселись вокруг стола. Андрей поставил в центр нарезанный пирог. Костя разлил чай. Руслан угрюмо поглядывал на него и временами потирал вывернутое плечо.

— Ой, Костенька, спасибо — я крепкий не пью, — замахала руками Клавдия Васильевна. — Спать буду плохо. Ведь, вас зовут Константин?

— Да. А откуда вы знаете?

— Я вас еще у подъезда заметила, когда вы приехали с тем человеком на зеленой машине.

— С каким? Ах, с тем. Это было такси.

— Странно. Я привыкла, что такси желтые. Вот что значит целыми днями не выходить на улицу. Только по таким поводам и выбираюсь во двор.

— Вы о похоронах?

— Да. Знаете, ведь Дмитрию Афанасьевичу было всего восемьдесят семь.

— Ого! — отозвался с набитым ртом Андрей. — Восемьдесят семь — это возраст, хотя у нас в деревне и дольше живут.

— Конечно, — согласилась Клавдия Васильевна. — Но дело не в этом. Вы не поверите, но еще две недели назад Дмитрий Афанасьевич отплясывал на свадьбе своей правнучки. Так балагурил, что молодые за ним не поспевали. И вдруг на тебе — слег и через два дня отошел.

— Я знаю про такое явление, — сказал Костя. — В медицине его называют терминальной паузой. Перед смертью человеку становится очень хорошо. Организм делает последний рывок, но быстро истощается и тогда наступает конец.

— Умник, — глядя исподлобья, процедил Руслан.

Клавдия Васильевна отставила недопитую чашку.

— С Дмитрием Афанасьевичем было не совсем так. Не скажу, что он не болел — в нашем возрасте без этого не бывает, но он был молодцом. Перед свадьбой, откуда только силы взялись, его и вовсе было не остановить. Всю неделю мотался с молодыми по магазинам. Те к вечеру еле ноги волочили, а ему хоть бы что. Кричал: «Что вы как сонные мухи? Платье заказали. Теперь поехали за тортом». Всех умаял, загонял, а потом так резко переменился, будто подменили человека. Никогда раньше его таким не видела. Стал охать, жаловаться. Ни с того, ни с сего накинулся на управдома, обвинял его в чем-то…

— Олега Игоревича? — удивился Костя. — На меня он произвел очень хорошее впечатление.

— Да, Олег Игоревич — это наше солнышко. Все старики на него не нарадуются. Такой заботливый и ответственный. И зайдет, и спросит как здоровье, не нужно ли чего. Очень хороший человек.

— В тихом омуте…, — угрюмо процедил Руслан.

Андрей с Костей искоса глянули в его сторону и снова повернулись к разговорчивой соседке.

— Вы, наверно, давно тут живете? Всех знаете? — спросил Костя.

— О, я одна из первых, кто сюда заселился. Давно это было — даже боюсь сосчитать, когда. Нам с сестрой, как Героям тыла и пережившим блокаду Ленинграда выделили по квартире. Правда, на самом верху — тогда это считалось не престижно, но для нас в послевоенную разруху было настоящей роскошью. Сейчас даже не верится — вокруг грязь, бараки, а мы по мраморным полам и по паркету ходим. Подумать только, мы жили выше Кремля, а в те времена, сами знаете, чем выше заберешься, тем больнее падать, но нас это, слава богу, миновало. Я знала всех соседей, а среди них были очень известные люди — актеры, политики. И мы просто так ходили друг к другу в гости, вместе отмечали праздники. Да, было время — весело, шумно было. Это теперь я одна. Муж умер. Вот и доживаю свой век в одиночестве. Смотрю в окно, а там люди куда-то бегут, торопятся.