– Почему же не знаю? Знаю. Она получила очень выгодное предложение из другого театра, такое выгодное, что существующим контрактом можно было пренебречь. Собралась в один момент и уволилась.
– Из какого театра?
– Этого я не знаю.
– А кто может знать?
– Спросите у Виктора Саныча, а лучше у Леопольда Теодоровича. Все контракты проходили через него. Он ее и устроил в другой театр.
– А мне сказали, что она тоже пропала.
– Кто вам сказал? – В черных глазах заплясали насмешливые искорки, ярко накрашенные губы тронула чуть кривоватая усмешка. – Девицы из кордебалета? А вы их не слушайте. Они же все сплетницы, каких поискать, и выдумщицы. Начитаются детективов на ночь, вот и придумывают всякую ерунду и небылицы. Так я могу идти, товарищ капитан?
– Да, конечно, – кивнул Фёдор, почувствовавший себя неловко под ее насмешливым взглядом. Вытащил из кармана и протянул девушке маленький картонный прямоугольник. – Вот моя визитка. Если что-то вспомните, позвоните пожалуйста. И извините, что оторвал от важного дела. Спасибо.
Артистка молча взяла визитку и вышла из приемной. Едва дверь закрылась за ее спиной, Полина с презрительной усмешкой на губах разорвала визитку на несколько кусочков и бросила в ближайшее мусорное ведро.
«Все пути ведут к Леопольду» – думал капитан Денисов, спускаясь по мраморной лестнице. В театре было непривычно тихо и пусто. Но его не покидало странное ощущение чьего-то пристального взгляда, будто кто-то невидимый за ним следил, наблюдал. Ощущение было таким неприятным, что Фёдор поёжился и постарался как можно быстрее выйти на улицу.
У подъезда в лицо дохнул теплый ветер с привычными городскими запахами бензина, пыли и свежей выпечки, доносившейся из кондитерской за углом. Фёдор остановился и закурил, обдумывая полученную информацию. За несколько дней он толком ничего не узнал, только проверил, что среди неопознанных трупов, поступивших за последние два месяца в судебный морг, тел, похожих на Настю Хохолкову, не было. И на том спасибо! Ему страшно было даже представить реакцию Веры Петровны, если бы такой труп нашелся.
Надо бы пообщаться с другими ведущими солистами, а ещё с таинственным царем зверей Леопольдом. Кто он такой, этот любитель балета и щедрый меценат господин Францев? Где его искать? Но искать придется, ёжкин кот. Потому, что все нити этой странной истории с исчезновениями балерин тянулись к нему.
Под печальные и нежные звуки адажио Спартак и Фригия прильнули к друг другу в прощальном объятии. Последний аккорд стих, но музыка, такая протяжная, исполненная печали двух любящих сердец, обреченных на вечную разлуку, все еще звучала в душе Егора. Наконец раздались аплодисменты. Нет, не такие, как в театре! Эта особая публика, разодетая в наряды от известных кутюрье, усыпанная бриллиантами и рубинами, не спешила выражать свой восторг. Хлопали сдержанно и как-то снисходительно, будто одаривали своим благосклонным вниманием известных артистов. На холеных лицах дам и джентльменов застыли дежурные, как бы приклеенные улыбки.
Егор вывел свою партнершу на традиционные поклоны, а сам мысленно уже покидал этот роскошный, сверкающий позолотой и зеркалами зал. Они с Полиной честно отработали свой номер, а зрители завтра в разговорах с друзьями и знакомыми смогут похвастаться, что для них в концертном зале дома Францевых танцевали сам Егор Сотников и Полина Грицай. И несомненно получат питательную для души дозу зависти.
Артисты вышли из зала и усталым шагом направились в комнату, отведенную им для переодевания.
– А ничего сегодня получилось, да? – Полина, идущая на шаг впереди, бросила на Егора взгляд, чуть повернув голову вправо.
– Нормально, – кивнул он. – Впрочем среди ЭТИХ истинных балетоманов нет. Эти схавают все, не поймут, даже если плохо станцуешь. Им важнее твое имя, а не сам танец.
– Не любишь ты привилегированную публику, – хмыкнула балерина.
– А за что ее любить?
– Хотя бы за те деньги, что ты получишь за выступление.
– Ну, да, деньги решают многое, – согласился Егор, распахивая дверь перед девушкой и пропуская ее вперед.
– Деньги решают все, Егорушка!
– Для кого как.
Комнату разделяли на укромные уголки несколько ширм и вешалки со сценическими костюмами. Артисты разошлись по разным углам, спрятавшись за ширмами, и стали переодеваться.
Егор вытащил из сумки джинсы и свитер, снял с вешалки рубашку. Он устал и проголодался, с грустью думая о том, что дорога домой будет долгой. Может удастся вздремнуть в машине? Он только снял верхнюю часть костюма Спартака – короткую тунику – как послышались решительные шаги по коридору и дверь в комнату распахнулась.
Читать дальше