Дарья Щедрина - Капкан для Терпсихоры

***

С Натальей Сойкиной Фёдор встретился в скверике возле ее дома. Девушка не пожелала разговаривать с представителем полиции в квартире. Они сели на свободную лавочку и оба достали сигареты. Прикурив от любезно поднесенной зажигалки капитана, Наталья глубоко затянулась и подставила лицо с ярким макияжем теплому осеннему солнцу. Отсутствие природной красоты в ней компенсировалось броской одеждой и большим количеством косметики.

– Да мне особо нечего рассказывать, – начала девушка в ответ на вопрос о Хохолковой, – мы и подругами настоящими не были. Познакомились год назад в поезде, ехали в одном купе, разговорились. Выяснилось, что у нас общая проблема: при отсутствии денег срочно надо было искать жилье в столице. Вот и договорились снять квартиру напополам. Я поначалу-то обрадовалась: познакомиться с настоящей балериной – это ж круто! Думала, мы вместе с ней будем ходить по ночным клубам и зажигать не по-детски. Все друзья умрут от зависти! А она, оказывается, ни в какие клубы вообще не ходит. Ни тебе студенческих вечеринок, ни тусни по интересам. Придет домой из своего театра и сразу спать, как малолетка, ей богу! – Девушка презрительно наморщила курносый носик и выпустила изо рта струйку дыма.

– С парнями не общалась, на свидания не бегала, только иногда по выходным книжки читала, да смотрела старые фильмы по телеку. Ну это ж тоска! Я пыталась ее растормошить, но тщетно. Все твердила мне про какие-то батманы и пируэты, про сольные партии и гастроли в Японии. У нее кроме балета ничего в голове не было. Фанатка натуральная! Ну, а потом я познакомилась с Ромкой… – Наталья мечтательно улыбнулась и опустила глаза, бросив окурок на землю и растерев его модным ботинком на толстой подошве. – Втрескалась я в него не по-детски, просто крышу снесло! Ну, не до балета мне стало. Вроде все у нас с Ромкой на лад пошло, я к нему жить переехала, а Настюха осталась в квартире одна. Договорились, что она подыщет себе другую напарницу. С тех пор мне как-то не до нее было. Она мне не звонила, я ей тоже. А чего звонить то? У каждого своя жизнь. Я о ней почти забыла. А тут вдруг ее мамаша объявилась. Я даже не думала, что Настя ей мой телефон дала. Нафига спрашивается? В общем, товарищ капитан, – Наталья смерила собеседника оценивающим взглядом и криво усмехнулась так, что Фёдор немедленно понял, что тянет максимум на троечку. По ее критериям фейсконтроль он не прошел. Вот беда-то! – ничего существенного я вам сообщить не могу. Извиняйте пожалуйста!

– Извиняю, – вздохнул Фёдор и поднялся со скамейки.

Простившись с якобы подругой исчезнувшей Хохолковой, он неспешным шагом направился через сквер к припаркованной на соседней улице машине. Он шел и думал, что жизнь устроена очень странно: живет на свете красивая, талантливая, целеустремленная девушка, служит балериной в престижном театре с вкусным названием «Кабриоль», ее окружает куча людей, с кем она общается каждый день. Но вот она исчезает и никто, ни одна живая душа даже не забеспокоилась, не подняла тревогу: куда пропал человек? Всем на всех наплевать! Вот она наша печальная действительность. Прихватит сердце, упадешь на улице, никто не подойдет, помощь не окажет. Мимо будет идти тысяча людей, уткнувшись мордами в свои гаджеты и ни на что не обращая внимания. Помрешь, не получив помощь вовремя – ну, извини, брат, судьба такая!

Фёдор сердито сплюнул себе под ноги. Ерундовое на первый взгляд дело не желало раскрываться. Более того, от него отчетливо попахивало чем-то нехорошим. Неужели придется все-таки шерстить морги и отчеты о неопознанных трупах? Ему почему-то очень не хотелось, чтобы красивая девушка с фотографии, похожая на куколку Барби, нашлась в холодильнике судебного морга.

***

Егор проснулся поздно, позволив себе выспаться в единственный выходной, в понедельник. Вчера после спектакля вернулся за полночь и долго не мог уснуть. Он теперь вообще плохо спал, мучили кошмары.

Он открыл глаза и посмотрел на узкие полосы света, бьющего через неплотно закрытые жалюзи. Судя по всему, день уже был в разгаре. Надо было вставать, но расслабленное долгим сном тело отозвалось нудной болью и скованностью. «Развалина!» – обругал себя Егор, сдернул одеяло и сел, опустив ноги на пол. Пошевелил пальцами, разглядывая свои ступни. Тут же боль пробежалась по ним, как пианист по клавишам, играя гамму: заныл каждый суставчик, каждая мышца. Но голубая сетка вен, еще вечером уродовавшая натруженные ноги, к утру опала и побледнела.