Матильде Асенси - Последний Катон

Преследуемые по пятам Тарой, которая лихорадочно виляла хвостом, вне себя от счастья от ласк Фарага, мы вошли в прихожую просторной квартиры. Повсюду были книги, они громоздились даже на столике у входа, а стены в коридоре и в комнатах были увешаны старыми семейными фотографиями. Обстановка была составлена из разношёрстной смеси вещей и мебели английского, венского, итальянского, арабского и французского происхождения: ваза Лалика с одной стороны, чеканный серебряный чайник — с другой, английское трюмо начала века, деревянная коробочка с инкрустацией жемчугом, набор арабских стаканов, выгнутые волютами деревянные стулья вокруг старинного круглого столика, на котором стояла шахматная доска с фигурками слоновой кости… Но больше всего моё внимание привлекли развешанные по стенам гостиной картины. Заметив мой интерес, Бутрос Босвелл подошёл ко мне и не без примеси гордости рассказал обо всех этих людях:

— Это мой дед, Кеннет Босвелл, открыватель Оксиринха. Вот снова он на этой чёрно-белой фотографии, вместе со своими коллегами: Бернардом Гренфеллом и Артуром Хантом в 1895 году, во время первых раскопок. А вот здесь… — добавил он, показывая на следующую картину, с которой на нас смотрела прекрасная женщина, одетая в элегантное платье для коктейлей и в длиннющие чёрные перчатки, доходившие ей чуть ли не до плеч. — Это его жена Эстер Хопаша, моя бабушка, одна из самых красивых евреек Александрии.

Ариэль Босвелл, их сын, и его жена Мириам, египтянка коптского происхождения, со смуглой кожей и крашенными хной волосами, тоже были на стене гостиной, но главное место было отведено портрету не блиставшей особой красотой девушки с искристыми привлекательными глазами, в которых светилась бесконечная жажда жизни.

— Это моя жена, доктор Салина, мать Фарага, Рита Лукезе. — Его лицо помрачнело. — Она умерла пять лет назад.

— Папа, — отдуваясь, сказал Фараг, державший на руках Тару. — Мы поднимемся ко мне, чтобы оставить вещи.

— Вы будете ужинать здесь? — поинтересовался Бутрос.

— Да, наверху, с капитаном Глаузер-Рёйстом. Я собирался что-нибудь купить в «Меркурии».

— Чудесно, — ответил Бутрос. — Значит, ещё увидимся, сынок. Не уезжай из Александрии, не попрощавшись.

— Ты тоже приглашён, — воскликнул Фараг, подбрасывая Тару в воздух. Несмотря на свой немалый вес, собака безукоризненно приземлилась и, ни секунды не раздумывая, направилась прямо ко мне. У неё были большие глаза и умный взгляд, а вся шерсть, кроме шеи и груди, где находилось белое пятно, была тёплого коричного цвета. Я с некоторой опаской погладила её по голове, и она, подпрыгнув, встала на задние лапы, а передними упёрлась мне в живот.

— Надеюсь, доктор, вы не возражаете, — улыбаясь, заметил Бутрос. — Это она показывает, что вы ей понравились.

— У тебя замечательный отец, — сказала я Фарагу, когда мы уже подходили к лестничной площадке перед его квартирой на третьем этаже. Мы распрощались с ним до ужина.

— Я знаю, — ответил он, открывая дверь и толкая створку вперёд.

— Кто живёт на среднем этаже?

— Сейчас никто, — ответил Фараг, углубляясь в тёмный коридор и опуская чемоданы на пол. — Раньше там жил мой брат Юханна с женой Зоэ и сыном.

— Я всё никак не могу поверить в то, что ты рассказал. То, что с ними случилось, просто ужасно.

— Лучше об этом не вспоминать, — сказал он, забирая у меня из рук сумки и закрывая за мной дверь. — Нас ждут другие дела.

Да уж, дела. Это правда. Но среди них не было ни включения света, ни открывания жалюзи, ни осмотра дома. Никогда бы не подумала, что для меня будет так сложно, так невыразимо сложно хранить мой второй обет. Я знала, что существует грань, но я… я даже не представляла, как легко через неё переступить. Однако я не сделала этого. Но не сделала потому, что в последний момент, жестоко борясь с моими собственными инстинктами и чувствами, я вспомнила, что должна выполнить своё обещание. Это была глупость, безумие, самая большая в мире нелепица, я это знала. Но по какой-то причине я должна была быть верна своему слову, данному Богу, моему ордену и церкви. Оторваться от губ Фарага, от тела Фарага, от нежной страсти Фарага было ужасно. Я словно разломилась на тысячи кусочков.

— Ты обещал… Ты обещал мне помочь, — сказала я, отталкивая его руками.

— Не могу, Оттавия.

— Фараг, пожалуйста, — взмолилась я. — Помоги мне! Я так тебя люблю!

Он помедлил, на несколько секунд застыв, точно статуя. Потом нагнулся ко мне и поцеловал.