Татьяна Оболенская - Птичка в клетке

Денис непроизвольно покраснел, чего никогда с ним не случалось со времен безусой юности. Он тихо выругался про себя и бросил спасительный взгляд в сторону Лики. Она его поняла правильно, рассмеялась и весело проговорила:

– Клавдия Ивановна, не смущайте моего парня, пожалуйста. Он же не знает вашего своеобразного чувства юмора.

Рябушинская рассмеялась и пригласила Дениса и Лику в комнату.

– Располагайтесь, молодежь. Сейчас я принесу чай, – она улыбнулась. – Замечательный английский чай. Мне недавно его прислала дочка. Они с семьей на майские дни ездили в Лондон.

Клавдия Ивановна скрылась на кухне. А Денис покачал головой.

– Да, я уже подумывал, как бы успеть «сделать ноги», спасаясь от перспективы романа со старушкой.

– Напрасно переживаешь. Я уверена, ты прекрасно бегаешь и на короткие и на длинные дистанции, если тебя до сих пор еще не окольцевали, – насмешливо проговорила Лика. – И дело тут вовсе не в старушке. Я думаю, и у молодых претенденток на твое сердце тоже не очень много шансов.

Денис приподнял брови.

– А ты попробуй, – широко улыбнулся он. – Чем черт не шутит, вдруг тебе повезет, и ты сможешь меня окольцевать. Слушайся старших. Как там говорила твоя Клавдия Ивановна? Такого красавца, благородного рыцаря и что там еще, редко встретишь. Поэтому хватай и держи меня крепко-крепко. Не пожалеешь!

– Очень надо! – фыркнула Лика. Я уже тебе говорила, что замуж не собираюсь.

– А как же страстная, чистая любовь? – Денис наклонил голову. – Даже попробовать не хочешь?

Лика хотела достойно ответить, но тут в комнату вошла Клавдия Ивановна с подносом в руках. Лика бросилась ей помогать. Наконец, они уселись за стол. Рябушинская разлила чай.

– Клавдия Ивановна, – начала Лика и взглянула на Дениса, – я хотела бы с вами поговорить.

– Поговори, – милостиво разрешила Рябушинская, насмешливо сверкая глазами. – Интересно о чем?

– О папе, – Лика серьезно посмотрела на нее. – Вы ведь знаете, что он погиб в Италии. Я хочу разобраться в этой истории. Что он делал в Вероне? С кем встречался? Его убили итальянские бандиты или ниточка тянется в Россию?

Клавдия Ивановна неторопливо достала сигарету, вставила ее в длинный мундштук и закурила. Она держала мундштук левой рукой совершенно естественно изящно и граиозно. Глядя на нее, Лика неожиданно вспомнила, что дамы должны держать сигарету именно в левой руке, хотя сейчас об этом почти никто не помнит. Рябушинская сделала несколько затяжек и проговорила, обращаясь к Лике:

– Спрашивай, девочка, мне так будет удобнее.

Лика кивнула.

– Почему последнее время папа зачастил к вам? С чем это было связанно?

Клавдия Ивановна грустно улыбнулось.

– А просто так ко мне без дела, уже зайти нельзя?

Лика покраснела.

– Можно, конечно. Но учитывая папину занятость, – Лика запнулась, – все-таки я склоняюсь к тому, что у него к вам было какое-то дело.

Рябушинская погасила сигарету.

– Конечно, ты права. Вы, молодые приходите к нам, когда вам очень надо. И Стас не был исключением. Он хотел узнать тайну своей матери.

– А она была? – осторожно вступил в разговор Денис.

– Я думаю, да, – Рябушинская вздохнула. – Я попробую рассказать о твоей бабушке, Лика, все, что знаю.

Мы познакомились с Люсей, твоей бабушкой, в хореографическом училище, уже после войны, в 1945 году. Нам было по десять лет, но мы пахали как взрослые, по восемь часов в день, до седьмого пота. Каждая из нас хотела стать лучшей. Мы все мечтали о балете и о Большом театре. Но Люся выделялась из всех девочек, она была рождена для балета, это что-то генетическое. Необыкновенно гибкая, я бы даже сказала про нее, «гуттаперчевая девочка», она была на редкость выносливой и очень сильной. Такой прыжок, как у нее я больше не видела никогда. Все свободное время в будние дни мы проводили в танцзале. Выходные мы тоже старались проводить вместе, иногда у меня, чаще у Люси. Я любила бывать у них. У Люси были замечательные родители. Мама – Юлия Витальевна, преподавала в нашем училище. Папа – Александр Николаевич, боевой генерал. Он был старше Юлии Витальевны почти на двадцать лет и относился к ней очень трогательно. Он обожал свою жену. И хоть Александр Николаевич в своей автобиографии писал – из крестьян, что-то наводило на мысль о том, что в его жилах течет голубая кровь. Прежде всего, он был необычайно красив. Кстати, Люся похожа на него. А руки у него были породистые. Когда-то еще моя бабушка говорила, что очень просто определить происхождение человека, то есть его корни, нужно только взглянуть на его руки. Но это были не женские руки, это были сильные, мужские руки, с длинными, утонченными пальцами. В общем, рука у него была аристократическая, хотя он и утверждал, что его мать крестьянка. Юлия Витальевна тоже была красотка хоть куда! Хотя до Александра Николаевича ей было далеко. У них жила Люсина няня. Люська говорила, что бабушка Настя была еще няней ее отца. Посудите сами, какая няня могла быть у крестьянского сына? Бабулечка была старенькая. В семье ее очень любили, относились к ней, как к родной, особенно Александр Николаевич. Так вот, я помню, однажды вечером, мы с Люсей засиделись допоздна. Бабушка Настя рассказывала нам сказку. А потом она прижала к себе Люсю и прошептала: