Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

– Завтра я встречаюсь с партнером, – заговорил он решительно. Нужно было сделать над собой усилие, чтобы дышать нормально, и он его сделал. – Мы завтракаем здесь в десять. Когда начинают собираться ваши родственники?

– По-разному. Сережка приедет сегодня. Света завтра. Соню и тетю Александру привезет папа. Тоже, наверное, завтра.

– Вы сможете завтра днем за мной заехать? Кстати, этот ваш Кира кто? Тренер по плаванию?

– По теннису, – сказала она и сильно покраснела, до глаз, до бледных висков, – это ужасно, что вы все понимаете. Я так не могу.

– Значит, на своей машине я не поеду. Или никто не знает, что он тренер?

– Только бабушка знала.

– Это ничего не значит. Она могла рассказать любому. Вам придется за мной заехать. Машину я оставлю здесь.

Он терпеть не мог оставаться без машины. Он всегда был на машине. Без нее он чувствовал себя, как собака, привязанная к многопудовой гире. Вроде передвигаться можно, а вроде как и нельзя.

Во что он ввязался?!

– Вы привезете меня на дачу и скажете, что хотите показать меня родным, раз уж выпал такой случай и все собрались вместе. Кстати, можно не объявлять, что я тренер. Если кто-то знает, это выяснится само собой, а если нет, то лучше помалкивать. В теннис я все равно не играю. И постарайтесь все время ходить за мной или по крайней мере быть в поле моего зрения. Ну, как будто вы в меня влюблены и не в силах со мной расстаться. Черт его знает, может, вашу бабушку и в самом деле убили.

– Вы думаете, что меня тоже могут… убить?

– Не знаю, – ответил Кирилл тихо, – все возможно.

* * *

Чахоточная “Хонда” затормозила у кованых железных ворот, и Кирилл внимательно посмотрел на Настю. Она разжала ладони. На блестящем пластике руля остались быстро тающие влажные пятна.

– Я боюсь, – сказала она одними губами.

– Мы с вами на “ты”, – напомнил он, – через неделю мы собираемся в отпуск. У нас все хорошо.

– У нас все плохо, – выговорила она, – я привезла вас потому, что думаю, что кто-то из моих родных убийца. Господи, это невозможно!

– Вы привезли меня потому, что в меня влюблены и хотите, чтобы семья со мной познакомилась. Только не переиграйте. Все равно в звезды мирового кинематографа мы с вами не годимся.

– Не годимся, – согласилась она.

Кирилл улыбнулся и, перегнувшись через портфель, втиснутый между сиденьями, потянулся и поцеловал ее в щеку. А потом еще раз, в ухо.

Прямо перед собой она увидела серые очень внимательные глаза, в которых не было никакого чувства, только настороженность. У него были приятные губы, не мокрые и не скользкие, и пахло от них хорошо – всю дорогу он мусолил “Орбит белоснежный”, и это жевательное движение удивительно ему не шло.

Отстранившись, он некоторое время молча смотрел на нее, а потом выбрался из машины. Открыл заднюю дверь и потянул с сиденья объемистый желто-серый рюкзак.

– Ты машину в гараж загонишь? – спросил он, наклонившись к ее окну. – Или здесь оставишь? т – Наверное, в гараж, – ответила она немного дрожащим голосом, – папа приедет, ему негде будет встать.

– Настена, это ты приехала? – бодро закричали с участка, – Света, открой ворота, Настя приехала!

– Я не могу! Пусть Сережка откроет!

– Сережа! Сережа, открой, Настя приехала! Сережа! Ты что, не слышишь?

– Я сейчас открою, – раздался где-то поблизости решительный женский голос, и из кустов смородины выбралась молодая женщина в джинсах и майке. Выбравшись, она оказалась прямо перед носом у Кирилла.

– Здравствуйте, – сказала она и улыбнулась.

– Здрасти, – сказал Кирилл.

– Мусенька, привет, – за спиной у Кирилла произнесла Настя, – вечно тетя Нина какой-то шум поднимает. Я вполне могу сама открыть ворота.

– Я уже открываю, – ответила решительная Муся. Под мышкой у нее были грязные нитяные перчатки, волосы перевязаны косынкой, как будто банданой.

– Кирилл, это Муся, бабушкина помощница по дому. Муся, это Кирилл. Мой… друг.

– Я уже поняла, – сказала помощница по дому и улыбнулась. От глаз у нее разбежались морщинки. Кирилл с удивлением подумал, что она совсем не так молода, как ему показалось сначала, – теперь я Настина помощница по дому. Агриппина Тихоновна умерла. Настя вам, наверное, рассказывала.

– Рассказывала, – согласился Кирилл.

– Муся, почему Настя не заезжает? С кем ты там разговариваешь? А Настя где?!

– Тетя Нина, я здесь, не шумите!

Гравий захрустел по дорожке, дрогнули ветки старой сирени, и Кирилл даже отступил немного. После всех этих криков и громких указаний он ожидал почему-то увидеть маленькую верткую женщину в сарафанчике, а из калитки выступила статная красавица неопределенных лет – скорее молодая, чем старая. Она была гладкая, золотоволосая, как будто вся подогнанная, как корпус гоночной яхты.