Татьяна Устинова - Мой личный враг

- Был бы жив... - сказала Маша, встала и ушла на кухню.

- Что-то мне кажется, - раздумчиво проговорила Лада, - что этим дело не кончится. Глебов - он, поди, не совеем дурак и наверняка попытается найти тех, кто его подставил.

- Ну, к нам это отношения не имеет, - уверенно заявила Александра. - Те где-то намного выше. Очевидно, даже выше Викиного папаши.

- А Победоносцев? - заводясь с пол-оборота, начала Лада. - Он на всю страну его "прославил"! А вдруг Ванька Вернется?!

Они тяжело задумались.

- А как бонапартист отреагировал на перспективу провести, ночь без тебя? - спросила Лада. - Не выразил желания встретить-проводить?

- Да чего меня встречать-провожать, когда от монтажной до дома ровно семь минут, а сейчас еще рано? - Александра чувствовала необходимость заступиться за Филиппа, которому, конечно, и в голову не пришло, что ее нужно бы встретить с работы.

- Ты бы хоть ему намекнула, чтобы он к подъезду выдвинулся, посоветовала из кухни Маша. - Постоял бы, воздухом подышал...

- Идите вы...- буркнула Александра и поплелась в прихожую одеваться.

Куртка была холодной и влажной. Сразу после Нового года вместо крещенских морозов пришла оттепель, лил дождь, подъевший почти весь снег, на тротуарах стояли глубокие лужи, и по дороге от метро Александра попала под дождь. Куртка промокла, и одеваться было противно.

- Подожди, - приказала Ладка, поднимаясь. - Я, конечно, не Филипп, король Франции, но, так и быть, отвезу тебя хотя бы туда. Кто знает, во что ты еще по дороге можешь вляпаться...

- Ничего страшного, - убеждал Филиппа усталый молодой врач, приехавший на "Скорой". - У нее просто нервный шок, довольно сильный, и еще эти порезы...

- Да, да, порезы, - повторил Филипп. Он не мог смотреть на Александру, он отворачивался от дивана, на котором она лежала, неподвижная и бледная, как неживая. Ему было стыдно. Он знал, как виноват перед ней.

- Ничего страшного, - твердил врач, который с первого взгляда понял, что Филипп иностранец. И это раздражало его еще больше.

"Да, - думал он язвительно. - У нас на улицах, случается, убивают. Нечего по ночам болтаться. А уж коли ты такой заботливый, мог бы оторвать задницу от кресла и подождать у подъезда, глядишь, ничего бы и не было..."

- Вы слышите меня? - спросил он раздраженно. - Ну хотите, я заберу ее в больницу?

- Нет, нет, спасибо, - сказал Филипп, очнувшись, и посмотрел на врача так, что тому показалось: сейчас этот бледный взъерошенный мужик кого-нибудь ударит. Он даже отступил немного. Кто его знает, может, и вправду переживает...

Зазвонил телефон. Филипп долго не мог сообразить, где он звонит, пока фельдшер не тронул его за плечо и не кивнул на надрывавшуюся трубку.

- Я уже еду, - сказали в трубке, когда Филипп ответил. - Насколько все плохо? Нужно везти в больницу?

- Вроде нет, - сказал Филипп спокойно. - Но, если можешь, привези... врача.

- Хорошо. Только это займет какое-то время. Ничего?

- Ничего, - ответил Филипп.

Теперь почти все - ничего.

"Ишь ты, - подумал, раздражаясь, врач со "Скорой", - мне он не доверяет. Требует другого. Ну, и пошел к черту..."

- Милицию вызывали? - спросил он грубо. - Вызовите, они хоть протокол составят...

- Она поправится? - вдруг спросил нервный иностранец. - Вы точно уверены, что она поправится?

Врач чуть не заскрипел зубами:

- Да говорят вам, нет никакой опасности! У нее два пореза, совершенно бессмысленных и не представляющих угрозы для жизни. Чистенькие, никакой инфекции, только крови много. Через две недели они заживут. Ну, через три. Если вы положите ее в хорошую клинику, и следов никаких не останется. Вообще никаких. Вы меня понимаете?

- А почему она в обмороке? - спросил Филипп, чувствуя себя идиотом. Она была не в обмороке, она спала, ей вкололи снотворное. Но Филипп хотел, чтобы врач подтвердил это.

- В обмороке она была очень недолго, - призвав на помощь все свое терпение, в который раз начал объяснять врач. Ему казалось, что он говорит с душевнобольным. - Она пришла в себя, заплакала, почувствовала боль, я вколол ей' снотворное. - Он ткнул пальцем в ампулу со спиленной головкой. - Если повезете ее в больницу, я напишу вам, что именно я колол...

- Да, - сказал Филипп, - да, пожалуйста... Фельдшер маялся у двери. Он был еще моложе врача, и ему давно уже надоела и эта квартира, и тупой иностранец, и его явно преувеличенные опасения за пострадавшую девицу. Интересно, в этих их Европах все такие пугливые суслики?

- Спасибо, - поблагодарил Филипп. - Спасибо.

Он забыл что-то еще, что обязательно нужно сделать... Что же? Ах, да... Заплатить.