Татьяна Устинова - Мой личный враг

Он оглянулся, выискивая московских знакомых, и неожиданно обнаружил прямо перед собой... Вику Терехину и Андрея Победоносцева.

Вика сияла ему навстречу зубами, косметикой, голубой норковой шубой, а высившийся за нею Андрей, глядя на Филиппа сверху вниз, рассеянно вспоминал, кто это.

"Пресвятая Дева Мария", - в приступе острой жалости к себе подумал Филипп.

- Вы меня не помните? - искрилась дружелюбием Вика. - Меня зовут Вика, - перешла она на английский.

- Кто это, Викуш? - пробасил сверху Андрей.

- Ах, боже мой, один французик, из "Фигаро" или еще откуда-то, нетерпеливо ответила Вика. - Ты вряд ли его помнишь, он однажды был у меня в гостях. Привет, Филипп! - опять перешла на иностранный язык Вика.

- Привет! - тоже по-английски идиотски-радостным голосом отозвался Филипп.

- Гуд ивнинг, - старательно выговорил по-английски Андрей.

- Кстати, Катька мне рассказывала, что он женился на твоей бывшей. И вроде живет в ее квартире.

- Что-что? - переспросил Андрей и посмотрел на Филиппа с внезапно пробудившимся интересом.

- А что? -развеселилась Вика. - Или тебе не нравится последователь идей чучхе, великого корейского вождя и учителя? Давай спросим, а? Умираю от любопытства...

- Как-то он не очень... - сказал Андрей, оценивающе глядя на Филиппа. Мелкий какой-то. И в очках...

- А хвост-то, хвост ты видишь? - наподдала со своей стороны Вика. Хотя твоя бывшая такая дура, что ей все равно, наверное.

Филипп улыбался все менее старательно.

- Послушайте, - обратилась к нему Вика опять по-английски, и Филиппу пришлось сделать внимательное лицо. - Это правда, что вы... что вы... женились на Александре Потаповой? Она... она... - Английский перетек в русский: Работала у меня, понимаешь, туземец?

Филипп кивнул довольно холодно: ему надоело изображать Петрушку перед двумя этими типами.

- Ну и что он кивает? - с интересом спросил Андрей. - Что понимает или что женился?

- А черт его знает, - радостно отозвалась Вика. Ее очень веселила мысль, что она может говорить этому человеку в лицо любые гадости, а он все равно не поймет ни слова. - Is it true? Правда?

- What? - спросил Филипп, притворяясь, что ничего не понял, и колесом тележки наехал Вике на ногу.

- Черт! - вскрикнула она так, будто он по меньшей мере оттяпал ей палец. - Вот сволочь неуклюжая!

- Вик, не расходись, - предупредил Андрей. - Может, он отдельные слова понимает.

Филипп опять развеселился.

Надо же, какой деликатный мужчина: заботится о том, чтобы не оскорбить тупого иностранца. И вообще вся эта сцена была до невозможности смешна, вместе с Викиным английским, репликами, которыми они перебрасывались между собой, и самое главное! - его нелепая попытка отомстить с помощью магазинной тележки.

К счастью, подошла очередь в кассу, и Андрей с Викой, покинув Филиппа, двинулись вперед, а он остался за сверкающей перекладиной турникета.

- Проходите, пожалуйста, - пригласила кассирша, и Филипп толкнул свою тележку вперед.

На выходе из магазина кто-то брал у Вики автограф, собралась небольшая толпа, охрана нервничала, девушки, продававшие почти у самых дверей шикарные заморские букеты, вытягивали шеи. Вика сияла. Андрей был мрачен.

"С чего бы это? - подумал Филипп. - Ревнует? Завидует?"

- Сто тридцать девять долларов, - объявила кассирша. - Будете платить наличными или карточкой?

- "Америкэн Экспресс", - возвращаясь с небес на землю, вежливо сказал Филипп. - Подойдет?

- Конечно! - Кассирша засияла привычной леденцовой улыбкой.

Он расписался и покатил свою тележку на улицу. Ему даже в голову не пришло вынуть из пакета чек на эти сто тридцать девять долларов. Но если бы он только мог себе представить, что подумает его жена, сгружая в холодильник еду, купленную на сумму, которую она зарабатывала примерно за целый месяц, он бы не просто выбросил чек - он бы сжег его, а пепел для верности съел...

Бросая машину в пучину вечно перегруженного Лубянского проезда, Филипп, конечно же, не заметил припаркованную на другой стороне у фотоателье бежевую "шестерку", хотя "шестерка" провожала его сегодня по всей Москве.

- Двадцать один семнадцать. Вышел из магазина "Седьмой континент", сказал водитель "шестерки" в диктофон, вглядываясь сквозь снежную пелену в очертания старой "девятки", номера которой он знал так же хорошо, как собственное имя. Потом он кинул диктофон на свободное сиденье и с тяжким вздохом двинулся следом.

Материала оказалось так много, что Александра даже приблизительно не представляла себе, когда она его разберет. Одних тридцатиминутных кассет было штук двенадцать, и на всех одно и то же: война, огонь, трупы... Совещались какие-то военные - то в самолетах, то в землянках, то в низеньких, устланных коврами, очень нерусских комнатах. Тяжелые грузовики лезли в горы. Ооновские машины-с сине-желтой эмблемой полукругом стояли около каких-то полуразвалившихся зданий. Кое-где в кассеты были вложены сопроводительные бумажки, расписанные по минутам - на какой минуте что. С этими кассетами было проще. Но как разобраться с остальными, Александра просто не понимала.