Татьяна Устинова - Мой личный враг

Александра вышла из ванной, задумчиво вытирая волосы, и увидела Филиппа, который ел грушу.

Ей не хотелось посвящать его в свои проблемы. Да он просто рассмеется ей в лицо и скажет, что это и не проблемы вовсе. И будет прав. Она справится сама. Она отпустит своих призраков на свободу - если сумеет - и не станет обременять его своими проблемами и внутренними противоречиями.

- Давай быстрей, - сказала она Филиппу и повесила ему на шею мокрое полотенце. - Спать очень хочется.

Филипп все рассчитал правильно: Андрей Победоносцев и Вика Терехина в сопровождении Майкла Олдриджа прибыли за полчаса до того, как его жена должна была вернуться из аэропорта вместе с Аденом, его подружкой и детьми.

Дворецкий распахнул дверь, пропуская трои-цу в кабинет, полный книг и антикварной мебели, и Филипп неторопливо поднялся навстречу.

Вечно жизнерадостный Майкл с ходу пожал ему руку. Пока он был всем доволен: Филипп Бовэ согласился на встречу, а это что-нибудь да значило.

Вид у парочки был довольно подавленный. Филипп об этом позаботился заранее.

Он специально назначил встречу у себя дома, а не в офисе, где все было как в обычном процветающем учреждении. Богатство его квартиры производило на честолюбивого завистливого человека удручающее впечатление, заставляя в полной мере осознать собственную ничтожность, и Филипп об этом знал.

Он посвятил в свои планы дворецкого и секретаря, поэтому гостей довольно долго продержали в приемной, выясняя, кто они и есть ли у них разрешение на вход. Потом их повели самой длинной дорогой, минуя личный лифт семьи Бовэ, поднимавшийся прямо в апартаменты.

Подавление психики шло по нарастающей: колонны, фонтанчики, кремовая мебель, молчаливый слуга в ливрее, похожий на всех европейских монархов сразу, панорамный лифт в сдержанном сверкании огней и зеркал, вид на залитые дождем Елисейские Поля внизу, золотистые ковры и стены в пентхаусе, греческие вазы по обе стороны резной дубовой двери - простор, уют и почти аскетическая простота, наводящая на мысль не просто о больших, а об астрономически больших деньгах.

О деньгах, добытых не сию минуту кем-то оборотистым и ловким, а наследуемых в течение пятнадцати поколений. О деньгах, заботливо сбереженных и приумноженных, деньгах, которые были, есть и будут всегда. О богатстве, которому глупо и невозможно завидовать, ведь мало кто в здравом уме и твердой памяти завидует султану Брунея или английской королеве.

Такому богатству можно благоговейно внимать, им можно восхищаться, перед его величием можно трепетать, чего Филипп и добивался, затевая свое шоу.

В его кабинет - тонкое дизайнерское сочетание антиквариата и модерна гости вошли уже в трепещущем состоянии.

Несмотря на то что они были неподдельными "новыми русскими" со всеми необходимыми для признания их таковыми атрибутами - мобильный телефон, пиджак от Кензо и часы от Картье, - все же в обстановке фамильной Филипповой квартиры они чувствовали себя очень неловко.

Наверное, так чувствовал себя нищий, облаченный в одежды принца, слишком чисто, слишком непривычно и того гляди дашь маху! Тогда схватят за шиворот, выбросят из дворца...

Конечно, они его не узнали, эти нищие, переодевшиеся в принцев. Столько лет прошло. В Москве он ходил в джинсах и свитерах, у него была какая-то немыслимая машина, да и встречались они всего пару раз.

Бывший муж его жены был очень хорош собой, породист и самоуверен. Немного рыхловат, но это все от "новорусского" образа жизни - кабаки, девочки, поздние ужины, два сменных шофера и дела, дела... В бассейн не выбраться. На корт тем более. А разве вы играете в теннис? Конечно! Сто долларов в час, ракетка еще тысячу, тренер олимпийской сборной. Отдохнуть? Куда там! Мировой бизнес рухнет, финансовые рынки встанут, банки обанкротятся - все работает, пока шеф на месте. Вот улетел в Париж по делам, каждую минуту звонят, консультируются, умоляют дать руководящие указания. Что делать, приходится давать и консультировать, такова участь любого делового человека, а как же иначе...

Всю эту примерную схему разговора Филипп знал наизусть.

Пожимая мягкую руку Андрея, Филипп яростно и горячо ненавидел их обоих.

Надо остыть, приказал он себе. Это просто смешно.

Усаживаясь за длинный переговорный стол, он чувствовал себя уже почти вменяемым и только удивлялся силе своих эмоций. Очевидно, все это задевало его гораздо глубже, чем он думал.

Деловые люди, нервничая, заняли позиции слева и справа от него, и несколько минут все говорили о погоде и политике - темы всегда актуальные и одинаково бессмысленные.