Наталья Барабаш - Ожерелье из золотых пчел

А уж если чужак попадал в подземные хозяйственные этажи, где хранились запасы, все, считай погиб. Микенцы даже слух пустили: забредших в Кносский дворец иноземцев сжирает страшный человеко-бык.

Всегда приятно оправдать свою глупость кознями противников.

…Климена скользнула в совсем уж узкую улочку, свернула за мясной лавкой под арку, еще раз повернула.

Она хорошо знала правило: хочешь поговорить без лишних ушей, ищи место подальше от царских покоев. Информаторы для жрицы – необходимое добавление к голосу богини.

…На пустынной улочке четверо подростков, склонившись над расчерченной углем мостовой, играли в камешки. Климена вошла в грязноватую таверну. Ее хозяин, добродушный толстяк Линос, сидел за длинным столом и ел похлебку. При виде Климены он поднялся, но она махнула рукой:

– Сиди! Меня ждут?

– Думаю, да, медоносная! Я слышал, кто-то ходит в твоей комнате. Но сам не заглядывал.

Климена кивнула. Она выбрала таверну именно из-за этого – преданности Линоса, когда-то бывшего поваром у ее отца. И крохотной комнатушки, имевшей два выхода. Никто не должен знать, с кем она встречается. Особенно теперь.

Непонятные дела стали твориться на соседнем острове Тира, где стоит весь их флот. Моряки рассказывают странное. То рыба в море всплывает кверху брюхом, то деревья на горе вспыхивают сами собой, то мертвые птицы падают с неба, а воздух воняет. Пошли разговоры, все это из-за того, что в городе флотоводцев молятся Богине-матери, а не богу моря Посейдону.

Кто-то на Тире мутит народ. И сейчас она узнает кто.

Климена прошла мимо сладостно обгладывающего кость Линоса в коридорчик, толкнула в самом его конце дверь. Капитан одного из судов с Тиры, пылкий ее поклонник и давний информатор, всегда приходил заранее.

Климена шагнула внутрь.

Он действительно был уже здесь. Молодой буйнокудрый красавец из Тиры сидел в центре комнатки за круглым столом. И из его перерезанного горла все еще текла кровь, собираясь на полу в густую алую лужу.

Капитана убили несколько минут назад. Климена кинулась ко второй двери, выскочила: улица была пуста. Только мальчишки все так же кидали в квадраты камешки. Что-то царапнуло ее сознание, но вдумываться в мимолетное ощущение было некогда.

Бежать, искать убийцу? В здешних каморках-сотах его не найти. А может, это Линос?

Климена вспомнила его безмятежно жующее лицо. Нет, он отличный повар, но совсем не актер.

Климена вернулась в комнату, подошла к убитому, наклонилась к валявшемуся у стула кожаному, заляпанному кровью мешку. Кто-то вывернул его наружу, рассыпав по полу содержимое. Остались гребень, несколько монет… И что это? Климена с удивлением подняла с пола маленькое вареное яйцо какой-то птицы. Зачем оно капитану? В Кноссе достаточно свежей еды.

Климена, сама не зная зачем, зажала его в руке. Пора уходить. Нельзя, чтобы ее здесь видели. И, только подходя ко дворцу, она вспомнила, какую неточность картинки отметили ее глаза, когда она выглянула на улицу.

Играющих мальчишек было уже не четверо, а трое.

– Ты поняла? Какое это правильное решение! – говорила Машка с набитым ртом, макая зажаристую корочку хлеба в зеленое оливковое масло.

Мы с ней сидели на набережной Агиос Николаоса в таверне у самого причала с яхтами. Ждали свой заказ: жареных кальмаров и картошку фри. Правда, когда Машка заказывала картошку, официант уставился на нее с изумлением. И даже спросил:

– Может, это лишнее?

Машка аж взвилась:

– Вы что, мой диетолог? Несите что сказано!

– Хорошо, хорошо! – отступил официант. – Раз вы уверены…

Машка была уверена. Мы прилетели на Крит несколько часов назад, ровно за сутки до назначенной в яхт-клубе встречи. Целью раннего прибытия как раз было наесться до отвала перед бесчеловечной пыткой здоровым питанием.

– И осмотреться на предмет мужиков! – наставляла меня Машка.

Ее пугало путешествие с женским экипажем. Все-таки нельзя лишаться всего сразу – и мяса, и мужского внимания. А еще она хотела заранее проинспектировать нашу яхту – мы не дошли до нее совсем немного, пав жертвой вкусных запахов.

Вечернее солнце уже собралось укатываться в море, но задержалось на прощальных поклонах, как престарелая оперная звезда. Но оваций не было. Прогуливающиеся по набережной загорелые мужики, длинноногие девицы в почти невидимых миру шортах, толстые матроны, волокущие с пляжа упирающихся внуков, смотрели не на закат, а в меню ресторанчиков. На острове приближалось святое время ужина.