Катерина Теерлинк - Эпизод 2. Рыцари и ангелы

– Ну и что узнала, кроме того, что с собаками нельзя себя вести, как с детьми?

– Самое главное, собаки – животные стайные. Им нужна стая и вожак. Даже если мы с ним вдвоем, мы все равно стая в его понимании. Если я для него не буду вожаком, то вожаком станет он. И тогда он мне покажет небо в алмазах – слушаться не будет, таскать его надо будет только на поводке, да и тяпнуть может, чтобы показать, кто здесь хозяин.

– Буду знать, если решусь завести собаку, – с сомнением глядя на Чика, сказал Кирилл.

Кира порылась в холодильнике и достала несколько небольших стеклянных баночек. Поставив их на стол, бросила еще пачку мацы. Кирилл взял одну из них и прочитал: «Паштет из оленины», на второй было написано «Паштет из мяса кабана».

– А из утиной или гусиной печенки не было? На худой конец, из индейки, – с грустью спросил брат.

– Закончились. Ты сначала попробуй, а потом нос вороти.

– Кира, ну зачем этот гастрономический экстрим?! Сколько раз просил, купи просто пряники или вафли.

– Пряники и вафли, а также пастилу и шоколадные конфеты ты можешь поесть и дома. Это же так скучно и примитивно.

– Зато вкусно.

– Убогий, в общем, элемент 1 1 Тимур Шаов, песня «Разговор с поэтом» , – процитировала Кира строчку из песни любимого автора.

– Вырываешь из контекста, – не согласился с таким определением Кирилл.

– Ну, ты понял, что я хотела сказать. Посмотри на Кузьмича, сидит и уплетает молча. Налетай, а то тебе вообще ничего не останется.

Кузьмич действительно ел, как через себя бросал. Видимо, делал он это совершенно механически, потому что был занят увлекательнейшим занятием – изучал содержимое своих карманов. На стол один другим легли – резец от штихеля, здоровенный саморез, кусочек синей кожи, монетка какой-то неизвестной страны, половинка ракушки морского гребешка, оранжевая канцелярская резинка, дисконтная карта давно несуществующего магазина, колпачок от шариковой ручки и сувенирный значок с надписью «Свердловск».

– Идеальный муж. Можно кормить хоть туалетной бумагой, он и не заметит, – негромко прокомментировал с улыбкой Кирилл.

Кира нахмурилась и отрицательно покачала головой в знак того, что она не одобряет такие шуточки.

– Кузьмич, ты с нами? – обратилась она к гостю.

Тот с легким недоумением рассматривал извлеченные богатства, потом сгреб все в одну кучу и сунул обратно в карман. Только после этого он поднял голову.

– Да, – с некоторой запинкой ответил он.

– Выходи из сумрака, ты нам нужен.

– Зачем?

– Затем, что письма у тебя. А я изнываю от любопытства.

Кузьмич достал из другого кармана пачку пожелтевших писем, перевязанных светло-зеленой шелковой ленточкой и положил на стол.

– Интересные письма ты нашел, – заметил он.

– Не я, ребята из реставрационной мастерской, что бюро взяли восстанавливать.

– Это не важно. Важно то, что там кое-что действительно интересное есть.

– Подожди минуточку, прежде чем начнешь рассказывать, – остановила она Кузьмича и обернулась к брату. – Ты нашел владельца бюро? Мы их возвращать вообще собираемся?

– Конечно! – возмутился тот.

– Что, конечно? Нашел или собираемся.

– Собираемся. Я уже и с владелицей антикварного магазина пообщался. Но она ушла в глухую несознанку. Типа, «я координаты своих клиентов не даю». Прямо тайна вкладов, как в швейцарском банке.

– Что за чушь? Ты же не собираешься ему какие-то претензии выдвигать. Ты письма хочешь вернуть.

– Я именно так и объяснял. Но на нее это не произвело впечатления. Единственное, чего я добился, так это обещания, что она сама поговорит с продавцом и даст ему мой номер телефона.

– Ну, хоть что-то, – удовлетворенно кивнула головой Кира. – Извини, Кузьмич, продолжай. Мне очень-очень интересно!

– Зюзя, вот видишь, – обратился Кирилл к сестре. – А ты говорила, что чужие любовные письма читать аморально.

– Фофа, не перебивай, – отмахнулась от него сестра. – Кузьмич, ну и что там?

– Автор писем – мужчина. Любимую женщину он называет Евой.

– Я тоже это прочел. Как оригинально. А его, надо полагать, зовут Адамом? – усмехнулся Кирилл.

– Не совсем так. Он не называет ее своей Евой, а просто обращается к ней по этому имени. Я полагаю, имя подлинное.

– Ладно. Что дальше?

– У Евы есть маленькая дочь, Вера. Судя по всему, совсем маленькая, года два или три, – Кузьмич порылся в пачке писем, достал одно из них и развернул. – Он пишет: «…Я буду Верочке отцом. Она такая маленькая, что и не вспомнит, кто ее настоящий родитель…».