Андрей Арсеньев - Город, над которым не светит солнце

– Держите, – сальный торгаш протягивает пакетик с грязно-белым порошком. – Больше дать не могу. Свои проблемы.

Хромов берёт гриппер, смотрит на него, затем переводит взгляд на юношу.

– Тут и грамма нет, – Борис представляет, как достаёт табельный пистолет и стреляет в лоб сосунку, в упор. – Ты это будешь своим малолетним клиентам впаривать. Неси ещё.

Лицо продавца излучает страх перед представителем власти, и Борису это нравится. Но он видит на восковом лице парня что-то ещё. Похоже на ненависть.

«Пускай он меня ненавидит, – думает Хромов. – Но здесь я – власть. Я – закон!»

Торгаш скрывается за дверью и через полминуты протягивает ещё один пакетик. В нём уже значительно больше, и Борис чувствует прилив положительного настроения. Он убирает грипперы в карман, молча разворачивается и спускается на этаж ниже. Останавливается у окна и прислушивается. Слышит, как закрылась дверь.

В окно упираются ветки дикой яблони, и только лёгкий скрежет веток о стекло нарушает тишину подъезда. Воровато озираясь, Хромов достаёт из кармана пакетик меньшего размера и высыпает всё содержимое на ладонь. Моментально разносится запах палёной покрышки, смешанный с ароматами фиалки и тряпок, вымоченных в моче. Стараясь не вдыхать смрад, источаемый амфетамином, Борис заталкивает наркотик в нос и шмыгает, словно хочет проглотить сопли. Горький порошок проваливается в глотку, капитан скручивается и упирается руками в колени. Кашляет так, будто хлебная корка встала поперёк горла. Из глаз льются слёзы. И всё это удовольствие сопровождается рвотными позывами. Но через несколько минут он чувствует, как отступает похмельный синдром. Мысли проясняются, а переутомление и недосып, которыми Борис страдает постоянно, исчезают без следа. Он глубоко вдыхает воздух носом и спускается вниз.

Навстречу поднимаются два мужика. Хромов смотрит на их лица, и ему кажется, что он их где-то видел. Точно! Эти дурики из центрального РУВД. Но какого хрена они забыли на окраине Петербурга? Завидев Бориса, они настораживаются. Один достаёт удостоверение и раскрывает его.

– Полиция, – он смотрит прямо в глаза опера, не узнаёт. Но оно и к лучшему. – Вы в этой парадной проживаете? Предъявите ваши документы.

– Всё нормально, ребята, свои, – Хромов вынимает из куртки своё удостоверение. Амфетамин действует так сильно, что Борис ощущает озноб по всему телу, лоб покрывается испариной, а из носа текут сопли, вперемешку с порошком.

Некоторое время полицейские с интересом разглядывают удостоверение Хромова. Выглядят, как два полоумных, впервые увидавших телевизор. Чего они там хотят увидеть? Новый выпуск «Ну, погоди!»?

– Ладно, извини, – наконец произносит один из полицейских.

Они обходят Хромова и поднимаются по лестнице. Он убирает удостоверение в карман и спрашивает:

– А вы-то тут какими судьбами? – Борис смотрит на них снизу вверх и улыбается.

– Информация есть, – отвечает тот, который разглядывал документ, – что тут наркотиками торгуют.

– Какой кошмар, – Хромов понял, что сегодня его точка закроется, и немного приуныл. Но с другой стороны это и хорошо. Всё равно он решил бросать эту пагубную привычку. Он шмыгает носом. – Ну, вам удачи.

Они одновременно кивают, как какие-то нелепые мультяшные герои, и поднимаются дальше. Борис слышит, как полицейские звонят в дверь торгаша, затем стучат и громко требуют впустить их.

Хромов спускается и выходит на улицу.

До двадцать седьмого отдела полиции он доходит быстро. Эффект от наркотика сильный, и в голове смешивается миллион мыслей. Но из роя дум он выковыривает всего две: звонок жене и прощание с наркотой. Страшно. Страшно представить, как он будет жить без амфетамина – единственной опоры и поддержки в любых сложных жизненных ситуациях.

Борис не замечает, как оказывается перед ступенями двухэтажного кирпичного здания. Он поднимается и открывает массивную металлическую дверь.

Слева тянется стекло с маленьким окошком посередине. Сверху красуется красная надпись: «Дежурная часть». На стене справа, рядом с информационной доской, висит портрет убитого сотрудника с чёрной лентой в углу. Под фотографией надпись: «Васюткин Е. Э. Благодарим за доблестное несение службы. Помним. Любим. Скорбим». Борис знает, что через сорок дней фотографию снимут и все благополучно забудут о коллеге Васюткине. Ну что это за идиотская традиция помнить человека сорок дней? Либо ты помнишь человека всегда, либо забываешь сразу, как он умирает.