Савелий Новодачный - Домашний рай

«Туманов и сам-то еще не старик, а разглагольствует не хуже записного пенсионера», – промелькнуло в голове Нахимова, но он решил не возражать доценту. Вытащил из пакета с Кремлем общую темно-коричневую тетрадь с небольшой подпалиной на обложке. Ее совсем недавно в пылу спора прожег все тот же Бирюков, когда сидел в комнате Весника и нещадно дымил в открытое окно.

Аркадий Сергеевич с благоговением взял тетрадь и начал листать. Глаза его загорелись лихорадочным блеском. Александр почувствовал, что доцент дорого бы отдал за такое сокровище. В напряженном молчании прошло несколько минут. Наконец Туманов оторвался от чтения и нехотя вернул тетрадь студенту.

– Послушайте, Нахимов, то, что там написано, нахрапом не возьмешь. Эту тетрадь надо месяцами изучать. Все конспективно, одни выводы, многие выкладки он пропускал. Надо расшифровывать. Я понимаю, что теперь все имущество Семена принадлежит родственникам. Вы ведь близко знаете его маму, прошу вас, поговорите с ней, постарайтесь убедить, что эта тетрадь имеет для всех нас чрезвычайно важное значение.

Александр кивнул и бережно засунул тетрадь в свой уже слегка потрепанный пакет.

***

Он попрощался с доцентом, вышел из столовой, двинулся по дороге, ведущей к общежитиям, слушая песни марширующих пятикурсников, и внезапно заметил идущую навстречу стройную девичью фигуру в светлом плаще и темно-синих туфлях. Та тоже увидела его, улыбнулась, поправила прическу и остановилась.

– Привет, Вика!

– Привет!

Они учились на одном курсе, в одной и той же группе. Ладно скроенная, с темно-русыми волосами и глазами цвета спелой вишни, красивыми чувственными губами и милыми ямочками на щеках, она безоговорочно слыла красавицей на первом курсе. Да и с мозгами все оказалось в порядке. Как сказал известный ловелас Сережа Федин, «чува абсолютно при всем». При поступлении она набрала восемнадцать баллов из двадцати, что для физтеха являлось отличным результатом. Двадцать из двадцати, как правило, набирали победители международных олимпиад да выпускники физико-математических школ Москвы, Киева, Минска, Баку, Алма-Аты или Вильнюса, короче говоря, крупных индустриальных центров плюс избранные самородки вроде Семена. Но и сама Вика была из миллионного города Горького, где в это самое время еще пребывал в изгнании академик Сахаров. Руководство партии, видно, отличалось своеобразным чувством юмора. Можно представить себе Леонида Ильича, разговаривающего с Андроповым.

– А может, Юрий Владимирович, того…

– Что того, Леонид Ильич?

Генсек делает неопределенное движение густыми, почти сросшимися бровями, как бы на что-то намекая.

Андропов, не меняя выражения каменного лица, будто разбитого параличом или зацементированного гримом, с интонацией взрослого, разговаривающего с неразумным младенцем:

– Ну, что вы, Леонид Ильич, во-первых, времена уже не те, надо с оглядкой на Запад, развоняются так, что хоть нос затыкай, слишком известная фигура, и так Афганистан нам простить не могут.

– Так из-за Афганистана мы туда ведь его и …

Главный чекист отлично понимал, что «Бровеносец в потемках» проверяет его, так сказать, на вшивость, нисколько не был кровожаден Леонид Ильич. Народ говорил про него: «Живет сам и другим дает жить», хотя с этой сентенцией тот же Сахаров явно бы не согласился. Поэтому и в этот раз не поддался на явную провокацию.

– Все так, но уже не пройдет, больше хлопот от этого выйдет, чем пользы, да и перед родиной заслуги имеются, трижды Герой Социалистического Труда, как никак…Да и не тридцатые годы и даже не пятидесятые.

Видно было, что самому Андропову не слишком нравились вегетарианские времена. В памяти всплыл 1956 год, когда буйных венгров методом славного предтечи Аттилы укрощали, 1968, когда чехам их хваленое пиво в горло силой заливали. И новая веха, 1980… Что делать, империя – это тигр или медведь, которому всегда приходится огрызаться, не то другие хищники залезут на территорию. Тут разговор ясен. Да и с внутренними врагами никогда не церемонились. На этой земле от Карпат до Енисея всегда так было. Хоть при Аттиле, хоть при Чингисхане, Батые или Иване Грозном. С горами черепов здесь проблем никогда не существовало. Кого надо, того и в Мексике доставали. Ледорубы все острее и качественнее, людишки, способные их держать, не переводятся, только воздух стал другой, тошнотворный, слабительный, от него то насморк, то поноc. Кровь и есть тот живительный напиток, которым питается империя. Чекист представлял Советский Союз в виде некоей хрустальной вазы, которую нынешний генсек выхватил из рук зарвавшегося «Кукурузника», прославившегося не только свержением культа Сталина, но и своим безграничным своеволием, взбалмошностью и заклейменным партией волюнтаризмом. Вот такие старческие руки, как у Брежнева, лучше всего подходят для этой ноши: не будет резких рывков и движений. Но кто же следующий? Не дай Бог своими глазами увидеть, как эта ваза выскользнет из рук очередного генсека и разобьется на множество неравных сверкающих осколков…