Лариса Соболева - Он и она минус он и она

– Чай? Кофе?

– Кофе… если только с молоком, – сказала Камилла.

Мать поставила перед ней фаянсовую кружку:

– Молоко в холодильнике, сама возьми.

– Конечно, – смутилась Камилла.

Ее мама не прислуга – это она усвоила с детства, хотя Надежда Артемовна свои обязанности ни на кого не перекладывала, но у нее четко все распределено, от правил она не отступает. Ей сорок девять, да, она бабушка, но Ваню незнакомые люди принимают за ее сына, а не внука – Надежда Артемовна отлично сохранила красоту, фигуру, стать, модно одевается, а ведь могла согнуться «под ударами судьбы». Нет, только не она, характер у нее не просто железный, он из нержавеющей стали.

Платон и Камилла приехали ранним утром, разумеется, у матери глаза выкатились наружу, правда, ни одного вопроса она не задала. Дочь отправила Платона отдыхать, он едва держался на ногах, а сама вкратце рассказала, что произошло, ведь скрывать не имело смыла. Надежда Артемовна после длинной паузы, не задав ни одного дополнительного вопроса, выдавила всего четыре слова:

– Иди спать, завтра поговорим.

Сейчас Камилла пила кофе с молоком, стреляя глазами в прямую спину у плиты, в небрежно закрученные пряди на затылке, но не решаясь вернуться к главной теме. Ей и Платону очень нужна помощь, вопрос только – какая? Смешно, Камилла всегда боялась матери, еще смешнее то, что Надежда Артемовна никогда пальцем ее не тронула, голос повышала в исключительных случаях. Наверно выдержкой она в маму, а вот твердости в характере не переняла, не унаследовала и ее разумности, и категоричности, Камилла совсем другая.

– И давно это у вас? – спросила Надежда Артемовна

Тут и козе понятно, о чем вопрос, Камилла, еще когда ехала сюда в машине с Платоном, решила быть с матерю честной до конца, поэтому скрывать не стала:

– Три года.

– М! Три… И конечно, вы не птичек считали на ветках в квартире Платона. Целых три года наставляли рога своим вторым половинам, но ни Костя, ни жена Платона не догадывались. Молодцы, крутые конспирологи – разумеется, это не похвала. Про Ваньку он знает?

– Да. Высчитал.

– Вот как! Высчитал, значит.

Надежда Артемовна выключила плиту и, наконец-то, повернулась лицом к дочери. Камилла чутко уловила сдерживаемый гнев в интонации матери, что случалось крайне редко, но все-таки случалось, и опустила ниже голову, слушая чеканку из слов:

– Оказывается, он арифметику знает. Ты сказала ему о беременности, когда было три месяца, остальные месяцы до появления Ваньки подсчитать – пара пустяков. А ты не припомнила ему, что он тебе сказал тогда? Я, например, помню твои слезы, отчаяние, желание сидеть в комнате с задернутыми шторами. Помню, как я боялась оставлять тебя одну, чтобы ты не натворила глупостей…

– Мама! Мне двадцати не было, а ему…

– А ему было двадцать четыре, вполне себе возраст для мужчины зрелый, чтобы брать на себя ответственность.

– Платон сто раз пожалел…

– И почему же не бросил свою нелюбимую жену? Ведь изменяют, когда не любят, я правильно понимаю? Так почему?

– Потому что я запрещала. Я не могла бросить Костика.

– У… как у вас все запущено, – протянула Надежда Артемовна с иронией. – Неужели тебя устраивало положение любовницы человека, который один раз уже предал? Значит, бросить Константина ты не могла, но спокойно изменяла мужу. Тебе не кажется, что твоя позиция аморальна, оскорбительна? Все же Костя взял тебя с чужим ребенком, холил, баловал, Ваньку любил…

– Поэтому и не бросала его, не хотела причинять боль.

Мать оперлась ладонями о стол и наклонилась к дочери, пытаясь заглянуть ей в лицо, но та не поднимала головы.

– А может, причина другая? – спросила.

– Какая?

Вот и подняла личико Камилла, Надежде Артемовне важно видеть глаза дочери, кстати, они у нее такие же, как у матери.

– Ты знала: Платон ненадежный, в любой миг может положить конец вашим отношениям, потому и не бросала Константина – надежного, любящего, верного.

– Нет, мама… – попробовала возразить Камилла.

– Да, – не захотела слушать возражения Надежда Артемовна. – Не верю, что можно легко простить подлость.

Неизвестно, до каких границ дошел бы невеселый диалог, как правило, подобные разговоры приводят к отчуждению и размолвке, внезапно раздавшийся голос Платона, наверное, спас ситуацию:

– Добрый день.

Надежда Артемовна выпрямилась, обернулась, задержала сканирующий взгляд на незваном, да и нежеланном госте, после, идя к плите, проворчала: