Елена Дорош - Портрет девочки в шляпе

Плотность населения деревни Любилки – девять человек на восемь дворов. Семь одиноких, брошенных бабок и дед Кирьян с мальцом.

Деда в деревне не любили. Причин тому было несколько. Первая, что Кирьян ни с кем из соседок не только не любился, а и дружбы не водил. Хотя был крепок и силен не по годам. Бабки, конечно, не первой свежести, однако выбор все же был. Анютка была других моложе ненамного, однако собой симпатичная и еще фигуристая. Шура полноватая и рыхлая, как квашня, но зато на лице ни одной морщинки и ямочки на щеках. Были свои прелести и у других, но Кирьян ото всех нос воротил. Однажды подрядился крышу перекрыть у Любки. Перекрыл, а когда она сказала, что согласная, чего уж там, на другой день стал по другой стороне улицы ходить и больше свою помощь никому не предлагал. Просили – делал, конечно, но после работы от угощения отказывался и сразу бежал домой со своим парнишкой водиться. А мальчонка-то, все ведь знали, был приблудный и Кирьяну вовсе не родня. Тот привез мальца из интерната в другой области, куда ездил отходником и подвизался то стропалем, то столяром, то вовсе печником.

Звали приблуду Геркой, и поселился он в Любилках, когда имел от роду всего три года. Где его Кирьян надыбал, никто не знал, однако документы выправил честь по чести, содержал в строгости, но в достатке, учил всему, что сам умел, старался одного не оставлять и ни на кого менять не хотел – ни на жену, ни на любовницу.

Все удивлялись и тому, что, когда Гера подрос, в интернат его дед не отправил, а стал возить в районную школу, для чего приобрел и отладил мотоцикл с коляской.

Наведывались к Кирьяну из органов опеки не раз, однако плохого ничего не находили. Хозяйство дед вел исправно, за мальцом следил, к учебе нареканий не было, так что, как ни рядили о нем соседки, как губы ни поджимали, жили старый да малый дружно да весело.

Лет с семи Кирьян стал брать мальчишку с собой на заработки. Только тот на каникулы, они тут же вместе наладятся куда-нибудь. Особенно часто в Успенскую пустынь, где семеро монашек восстанавливали обитель и нуждались в помощи, как никто.

Когда Герка подрос, стал ездить в пустынь сам. В Любилках и не знали, что в обители начал мальчишка рисовать. Была при монастыре небольшая иконописная и реставрационная мастерская. Матушка Варвара сама была из художников, насельниц нашла таких же и организовала артель.

До окончания школы Герка там обитался и, видно, многому научился, потому что учиться отправился в Петербургский институт самых главных искусств, выучился и стал работать реставратором, да не где-нибудь, а в каком-то приличном месте, где платили вовремя и хорошо.

После этого Кирьяна невзлюбили еще больше. Мало того что приблудный парнишка птицей высокого полета оказался, так еще деда не бросил, а отремонтировал дом, пристроил мастерскую, купил Кирьяну УАЗ «Патриот», стал наведываться то один, то со товарищи и живать подолгу, работая на свежем воздухе в свое удовольствие.

Одна польза – стали в Любилках появляться молодые люди, Геркины друзья, снимали у бабок жилье, а это существенно увеличило доходность местного населения.

Но все равно хорошей жизни Кирьяну не простили и за глаза осуждали. За что? Да за все!

Гера относился к дедовым соседкам с пониманием, посмеивался только. А что касается Кирьяна, тот словно не замечал предвзятого отношения, радовался успехам своего мальца и жил себе, не тужил.

Лет до восьми он думал, что зовут его Герасим, а фамилия – Сайкин. Как у деда. Когда впервые увидел свое имя в свидетельстве о рождении, был удивлен. Оказывается, по документам он – Герман Александрович Строганов. В школе по фамилии никого не называли. Зоя Петровна считала, что детей надо звать только по имени и уменьшительно-ласкательно. Герочка, Герушка – вот что он привык слышать. Дома дед звал Геркой, а иногда Гераклом. В шутку, конечно. Рос мальчик высоким, но тощеньким. Прямо былинка на ветру. Вот Кирьян и посмеивался над его худобой. Гера не обижался, но к сведению принял. Записался в секцию при районном клубе, начал заниматься дома и к «осьмнадцати», как говорили в Любилках, годам стал крепким и плечистым.

Сразу после школы в питерский Институт искусств и реставрации он все-таки не поступил. Выпускнику сельской школы не хватило баллов. Герка особо не переживал и решил отслужить в армии. Забрали его осенью, а уже через два года он все же стал студентом.

В институте Герман получил кличку Фриц за немецкое, как все считали, имя. Гера к прозвищу привык и даже подписывал им свои работы. Рисовал он неплохо, преподаватели пророчили успех, но Герман стал реставратором и никогда об этом не жалел. Воспитанный в сельской глуши, он ценил уединение и тишину. Кропотливость и терпение, необходимые для реставратора качества, дед воспитывал в нем с детства. Герман занимался этой непростой работой с удовольствием и за несколько лет преуспел. В профессиональных кругах считалось, что Фриц может «вытащить» любую, даже самую тяжелую, картину или икону. И это была правда.