Евгения Михайлова - Плата за капельку счастья

Так они провели вместе два с половиной часа. Это время, когда человек еще прощается с землей.

Как-то она оказалась дома. Позвонила матери, Петру, Сергею Кольцову. Петр и Сергей сказали, что все хлопоты возьмут на себя. Берта еще смогла позвонить на работу, коллеги тоже пообещали помочь. Берта попросила пять свободных дней. Три до похорон и два после. Сказала Марии, что побудет одна в Москве.

И легла погибать в этом белом платье. Она так понадеялась, что на этот раз получится. Летели часы, она фиксировала смену дня и ночи. Вставала, чтобы сделать глоток воды. Иногда с отвращением смотрела на свое, уже не очень белое платье. Она отказалась от всего, что делают живые люди. Даже не мылась.

Через два дня ее грубо встряхнули.

– Встань, – услышала она. – Приведи себя в порядок. Не смей распускаться и опускаться. Ты не можешь так терять себя. Ты себе не принадлежишь.

Она подчинилась бездумно, как сомнамбула. Даже что-то поела. Сняла платье, положила его в стиральную машину, достирала до снежной белизны, повесила сушить.

Три дня закончились. В этом платье она и поехала хоронить мужа, чтобы он вспомнил день, когда Берта стала его невестой.

Она одна вошла в свою квартиру и после похорон. Не хотела, чтобы Юра видел ее такой. Дома бросила в прихожей туфли, там же скользнула из платья, оставила его на полу. Встанет – выбросит. Больше оно ей не понадобится. И легла, раскинув руки и ноги. Не ожидая ни света, ни вздоха, ни сна, ни тепла. Ничего не ожидая. Только существование без радости с тяжелым и острым чувством вины. Вот сейчас вина начнет казнить и ее. И приговором, высшей мерой будет отказ в смерти.

А помощь пришла. Берту качнула легкая волна. Теплый ветерок приподнял ее волосы, проник в темный и больной мозг. Он успокаивал ее, легко лаская, посылая светлые воспоминания, горькую дымную нежность.

– Ты ни в чем не виновата, – услышала она.

И увидела рядом крепкую мужскую шею, сильное плечо, почувствовала его запах. Это был его запах. Она почувствовала впервые, но пошла бы на него в толпе из миллиона человек. «Милый», – выдохнула Берта и обняла, видимо, уже во сне своего жестокого палача. И ночь стала нежной, и небо стало светлеть.

Многие жалели Берту за ее кромешное одиночество. Такое, в котором самые близкие не в помощь. Кто-то уже наверняка злорадствовал. У нее давно появились завистники, а враги никогда не кончаются. И никто не смог бы догадаться о том, что именно одиночества ей остро не хватает. Невозможно выносить жизнь под постоянным требовательным и жгучим взглядом.

Как-то утром она встала, обнаженная, перед своим большим зеркалом, потянулась. Вспомнила то, о чем говорила Аня. Посмотрела на себя как со стороны, сквозь приспущенные от утреннего солнца ресницы. Да, она меняется. Это странные изменения для женщины с обугленной душой. На лице отблеск чужого огня. Глаза – глубокие и томные. Губы приоткрыты, будто для нескончаемого поцелуя. Грудь полная, как когда-то, но талия очень тонкая. Такая тонкая, что рука, которая сейчас легла на нее, как раз и была ее шириной – с его ладонь. И груди по очереди легли в его ладонь.

Но самое удивительное. Берта очень давно не стриглась, не подкрашивала волосы. А волосы постоянно сами укладываются в новые прически, меняют немного цвет.

– Что это? – спросила она у него.

– Я ищу оправу, – сказал он. – Я собираю коллекцию для своей галереи. Ты там разная, в разных освещениях и настроениях. И всегда моя. Я меняю ради тебя даже погоду.

– Зачем такая галерея?

– Люблю.

– Я ее увижу – эту галерею?

– Конечно.

– Только я увижу? – испугалась она.

– Нет, конечно. Я всего лишь владелец проекта. Но права равные у всех. Я – демократ.

– Получается, права голоса нет только у меня?

– Именно так и получается. Ты бы добровольно на это не пошла.

– Опять смириться?

– Да.

По ночам она пересматривала все свои дни. Все отношения. Мучилась, как всегда, виной и стыдом. Уходили только куда-то ненависть, злость и обиды. Когда закипали слезы, он говорил:

– Забудь. Закрой тему и этого человека. Родство – не смягчающее обстоятельство. Чье-то несчастье – не смягчающее обстоятельство. Ты выбираешь лучшее и достойное, и в том твоя миссия.

Капитуляция Берты началась с того, что она поймала себя на том, что не только в трудные минуты обращается с просьбой о помощи к своему невидимому кукловоду, который обладает ею не просто как реальный человек. Она обращается к нему по любому поводу, как никогда бы не обращалась ни к кому. Даже к Анатолию. Этот мужчина, которого она видит уже постоянно – во сне и наяву, – он открыл для нее совершенно новую женскую жизнь. Она даже не подозревала, что бывает и так: страх, ужас, полное беспомощное подчинение и неземное блаженство-мука. И откуда-то появившееся доверие, уверенность в постоянной, любящей поддержке.