Николай Гуданец - Охота на охотника

Она замолкает.

– Что еще ты видишь? – спрашиваю я.

– Пока… пока ничего. Вы говорите, говорите. Не обращайте на меня внимания.

Регина берет пачку и закуривает сама, прежде чем я успеваю дать ей огня.

– Я ничего не понимаю, – жалуется она. – Просто голова идет кругом. Вешалки какие-то. При чем тут вешалки?

– Ну это, предположим, совершенно понятно, – заявляю я.

– Правда? Объясните.

– Ваш Янка говорил о человеке, который быстро, одним махом разбогател. Он думал о богатстве, которое само идет в руки. И говорил о вешалках, а в уме держал тот изумруд.

Откинувшись в кресле, Регина смотрит на меня с оттенком уважения.

– Да вы действительно Штрилиц.

– Но это же очевидно.

– Их было двое, – говорит Алина, и мы, оборвав разговор, поворачиваемся к ней. – Убивал тот, второй, у которого в доме спрятан камень. И знаете что? Они теперь сами боятся. Они спрятали камень и ждут, пока все поутихнет. Самое забавное, они растеряны и не знают, как быть дальше. Это еще не все.

Она потирает ладонью лоб. Говорит странным, приглушенным голосом, словно бы в полусне.

– Я вижу того, второго. Он какой-то размытый, просто серый силуэт. У него на голове шапка с опущенными ушами. Погодите-погодите, – говорит она, хотя никто не собирался ее прерывать. – Погодите… На стене висит ружье.

– Какое ружье? – спрашиваю я. – Охотничье? Дробовик или карабин?

– Не знаю… Просто ружье.

– Двустволка или одностволка? С курками или без? – не отстаю я.

– В этом я не разбираюсь. Оно висит на гвозде. На той стене, в которой камень.

– Ну вот, Регина, – говорю я. – Кто-нибудь из ваших знакомых балуется охотой?

Она смотрит на меня расширенными остекленевшими глазами.

– Янка, – ошарашенно говорит она. – Это Янка. Он рассказывал нам с Юзиком, как охотился на кабана. Так увлеченно рассказывал…

– Все сходится, – подытоживаю я.

– Да, конечно… Ни за что бы в жизни не подумала, что это он. Мне просто в голову не могло прийти…

– Убивал не он, – подает голос Алина. – Убийца тот, второй. Он страшный человек, просто жуткий.

– Теперь попробуй увидеть, где этот дом, – прошу я.

– Больше не могу, – Алина передергивается и жадными глотками допивает остывший чай. – У меня виски ломит… Просто не могу больше.

– Как у тебя это получается? – допытывается Регина. – Как ты это видишь?

– Я попыталась настроиться на тебя. Ту была, ну как бы это объяснить, моим поводырем. И я словно бы плаваю в сером тумане, и что-то вдруг появляется, сначала нерезко, потом четче. Вот этот камень, в стене, я увидела, словно зеленое облачко. Стена, пакля, и в ней такая зеленая тень проступает. От изумруда.

Она берет сигарету из пачки Регины, мне приходится снова заниматься спичками. Раньше я не переваривал курильщиков и табачный дым. Но Алине я прощаю курение, более того, табачный горьковатый запах ее губ преследует меня, пробуждая тоску и тягу, порой в самое неподходящее время.

– Ты знаешь, я об этом читала, – говорит с придыханием Регина. – В прошлом году, в «Ригас Балсс». Об экстрасенсах, которые помогают следователям.

– Помню, я тоже читала. Но сейчас я об этом не думала. Само получилось как-то.

– Вот уж не знала, что у тебя такие таланты.

– Это со мной в первый раз, – признается Алина. – Правда, Кравцов мне много рассказывал о таких вещах. Он ими страшно увлекается. Ну, ты знаешь, Кастанеда и все такое.

Однажды я видел ее бывшего мужа, Кравцова, он заходил за какой-то книжкой и застал меня в гостях у Алины. Очень неприятный тип, надутый и манерный. Бороденка, редеющие длинные патлы, очки с толстыми линзами. Он балуется литературой, вроде бы непризнанный гений, сутулый, как рыболовный крючок. Никак не пойму, что Алина в нем нашла.

– Просто магия какая-то, – восхищенно говорит Регина. – Ведь все сходится, все, ты понимаешь? Вешалки, охота. Да тебя по телевизору надо показывать.

Алина отмахивается от такой блистательной перспективы.

– Ну и что нам теперь делать? – спрашивает она. – Это ведь не шуточки.

Мне приходит в голову, что она может настроиться не только на Регину. А ну как она возьмется за меня и увидит в своем сером тумане то, что знать никому не полагается? Если Алина узнает, кто я такой на самом деле, узнает хоть что-то о группе «Карат», я ведь ни за что не смогу поручиться. Ведь неизвестно, как она распорядится этой информацией. Маленькая спазма тревоги и неуверенности начинает ворочаться у меня в груди. Ситуация совершенно бредовая, но с далеко идущими последствиями. Сможет ли Алина промолчать? Самое грозное слово, которое я знаю, это – «утечка». Стоит ему прозвучать, весь «Карат» вскидывается по тревоге и не знает ни сна, ни отдыха, пока не заделает брешь в броне своей секретности, а проще говоря, покуда те, кто распустил язык, не замолкнут навсегда. Я помню крупную утечку позапрошлого года и тарарам, который поднялся из-за нее. Об остальных случаях могу только догадываться, в однообразии почерка мой «Карат» нельзя упрекнуть. Это вправду не шуточки. И пощады тут не будет никому. Не будет ни следствия, ни разбирательств, ни доводов, ни объяснительных, один только голый приговор, да и о нем узнAешь только в момент исполнения. «Карат» он и есть «Карат». На себя мне наплевать, я давно понял, что добром не кончу, и на том успокоился. Но Алина…