Лина Корнева - Искажение лжи

Мужчина вошел в соседний подъезд. И только после этого я вспомнила, что несколько раз видела его во дворе. Он всегда приветливо улыбался и кивал, но никогда ничего не говорил, не пытался познакомиться. Однажды, случайно обернувшись, я заметила, что он смотрит мне вслед. Наверное, новый жилец.

Он появился в нашем доме недавно. Мужчине было лет сорок. Несмотря на полноту, он одевался аккуратно и с изысканной небрежностью – джинсы, рубашки, дорогие майки. Я никогда не видела его в шортах или шлепанцах. Он был высоким, светловолосым, с толстыми мохнатыми бровями над темными глазами. Крупный приплюснутый нос занимал на лице слишком много места. Сосед производил впечатление человека, за которым ухаживает женщина. Интересно, в какой квартире он живет? И почему у него такой странный голос?

Полночи я ждала новых сообщений. Я очень надеялась на новости. Я смотрела только на смартфон. Потом я задремала. Казалось, сквозь сон я контролирую то, что происходит вокруг. Я четко слышала сигнал от входящего сообщения. Такой реальный, что я резко проснулась. Сердце колотилось. Я схватила телефон. Нет. Показалось. Ничего нового.

Я долго сидела на кровати, стараясь прийти в себя. Надежда быстро сменилась мрачной безысходностью и тягостным предчувствием.

Так прошел последний год. Я просыпалась в хорошем или нейтральном настроении. Но тут же вспоминала – что-то случилось. Плохое. Ужасное. И тогда я быстро возвращалась в реальную жизнь. Радоваться нечему. Постепенно такое пробуждение стало привычным.

Больше заснуть я не смогла. Поначалу вертелась в кровати. Потом отказалась от бесполезных попыток, встала и принялась слоняться по квартире. Привычный маршрут: кухня – комнаты – балкон. На часах было пять утра.

Я хотела продолжения. От бессилия, от моей зависимости от неизвестного человека, который, возможно, пошутил и больше никогда ничего не напишет, хотелось плакать. Рыдать.

Около шести я сварила кофе и включила компьютер. Джина зашуршала в клетке. Никакого режима у этой свинки! Я знала, Джину надо покормить. Свинка не успокоится, пока не выпросит еду. Я достала из холодильника укроп, петрушку и огурец. Зелени почти не осталось. Завтра надо обязательно купить. Точнее, уже сегодня.

Я подумала об Элле. Мне точно с ней повезло. Элла очень любит животных. Она была сдержанной и редко улыбалась. Но когда рассказывала о своих питомцах, всегда оживлялась. В Элле мне не нравилось то, что она слишком прямолинейна. Меня задело ее замечание о том, что я ничего не сделала для поисков мужа. Хотя… Что-то в этом было. Я не хотела признавать, но понимала, Элла права.

Я выпила кофе, надела наушники и негромко включила музыку. Я всегда работаю под музыку. В зависимости от настроения, это Шопен или Бетховен. Но если перевод очень легкий, я включаю шансон.

Я так увлеклась текстом о климатических войнах, что не заметила, как в восемь зазвонил будильник. Наконец-то пора на работу! Я подумала, что успею перевести еще один небольшой абзац.

Я уже заканчивала перевод, когда зазвонил домашний телефон. В это время в будни мне всегда звонили родители. Я радостно схватила трубку.

– Алло!

В ответ молчали.

– Алло! – повторила я. – Алло! Говорите!

Чувствуя, как меня охватывает ужасное ощущение неопределенности, я вцепилась в трубку так, что заболела рука. Тишина. Лишь едва уловимое прерывистое дыхание.

Или показалось?

– Алло! Вас не слышно. Перезвоните.

Губы одеревенели и не слушались. Я положила трубку и с размаху села на диван. Ноги казались слабыми и неустойчивыми.

Страх – ужасная штука. Мне было страшно.

Оставалась крохотная надежда, что того, кто звонил, я не слышала из-за плохой связи. Вдруг это кто-нибудь из заказчиков? Сейчас он перезвонит. Все будет хорошо. Утрясется. Выяснится, что я зря паникую.

Я сидела на диване и не шевелилась. Я ждала. Никто не перезвонил. Я посмотрела на определитель – только нули. Номер, с которого звонили, не определялся. Понятно. Я так и думала.

Я обвела взглядом комнату. Как страшно вставать и начинать двигаться!

Я вспомнила о родителях и беспокойство усилилось. Они уже переехали на дачу в Старочеркасскую. Каждый день, утром и вечером, мы созванивались. Родители – единственные родные люди, которые у меня оставались. Теперь я поняла это особенно четко. Резко, молниеносно осознала.

Я позвонила. Папа работал в саду. Мама убирала на веранде. Она ответила. Голос был веселым, и я немного успокоилась. Но, как только я повесила трубку, вновь пришла тревога. В собственной квартире, на своем диване я ощущала себя очень неуютно. Дискомфортно.