Татьяна Полякова - Знак предсказателя

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, твой Бергман – тот, кого мы когда-то поклялись убить. Лучше бы нам попридержать свои клятвы, упокоились бы в мире и не устраивали раз за разом этих гонок.

– Я не поняла, – заволновалась я, точно в разговоре с психами возможно что-то понять. Нашла о чем сокрушаться. – Если Бергман тот, за кем мы охотимся, то кто тогда ты?

– Официально: хозяин тайн, враг колдунов и несправедливостей. А попроще: полицейский иного мира, гарант порядка. Инквизитор, если угодно. Это все в прошлом, конечно.

– Знаете, – вздохнула я, переходя на «вы». – Раньше у меня в друзьях было три конченых психа, теперь четвертый объявился. И что-то мне подсказывает – ваш случай самый запущенный.

– А что ты хочешь? – пожал он плечами. – Ты ни черта не помнишь. Об этом он позаботился. Если и возникнут воспоминания, то только те, что нужны ему. А в раскладе ты главная карта. Ему надоело бегать от нас, и он сменил тактику, став одним из четверки. Все гениальное просто.

– Я правильно поняла: он нашел нас и теперь морочит нам головы? Тогда почему он не добрался до вас?

– В колоде нет моей карты, – заявил он с таким видом, точно это все объясняло. – Ну а потом, окажись нас пятеро, неизбежно возникнет вопрос: кто приблудный? Вне подозрений только ты.

Я всерьез начинала думать: мы сбежали из одной психиатрической больницы, потому что его объяснения в тот момент казались абсолютно здравыми. Психи, как известно, не считают себя психами.

Он взял нож и яблоко, отрезал кусок и протянул мне:

– Хочешь?

Я взяла и теперь жевала задумчиво.

– Слушай, – сказала, вновь переходя на «ты». – А можно без всей этой галиматьи объяснить, что вы не поделили с Максимильяном?

– Можно, – кивнул он. – Мы не поделили этот мир. Нам здесь не ужиться.

– Вот так просто, да?

– Конечно. Чаще всего мы и не догадываемся, какие силы приводим в движение, произнося свои дурацкие клятвы. Теперь бы и рады все назад отыграть, но… – Он развел руками. Доел яблоко, отнес нож в кухню и, стоя в дверях, сказал: – Пользы от тебя никакой. А жаль. Я рассчитывал: увидев меня, ты вспомнишь.

– Вспомню что? – поднимаясь, спросила я. Он криво усмехнулся и сделал шаг, а я испугалась, что он уйдет. – Максимильян сказал, ключевая карта – Девушка, – быстро заговорила я. – Рядом с ней лучший друг, злейший враг и возлюбленный.

– Хочешь знать, кто я? – вновь усмехнулся он. – Я твой самый злейший враг.

Мы стояли друг против друга, и в его взгляде исподлобья была ярость, а еще тоска. Глухая, неизбывная, которая отдалась во мне острой болью, и я спросила едва слышно, с трудом преодолевая эту боль:

– Кем я была для тебя?

Он так долго медлил с ответом, что я успела подумать: и не ответит вовсе.

– Ангелом, – произнес он едва слышно. – Смыслом моей жизни, – и тьма отступила на миг от его лица, сделав его прекрасным: нагим и бесстрашным. – Потом последней тварью. Ты предала меня, а я не смог простить. От великой любви до великой ненависти всего полшага. Пользы от тебя по-прежнему я не вижу, – добавил он совсем другим тоном. – Так что прощай.

Мне очень хотелось его остановить, но я не знала, что должна сделать. Он был возле входной двери, и я крикнула:

– Подожди!

Он повернулся, взглянул с мрачной яростью, которая так поразила меня, а я прикрыла рот рукой, точно нарушила табу и теперь жалела об этом. А потом мы шагнули друг другу навстречу, точно неведомая сила швырнула нас вперед, он схватил меня за плечи и его губы прикоснулись к моим. В тот первый миг я не почувствовала ничего. Мозг словно замер, не способный осознать, что происходит. А затем во мне разлилась темная горячая сила, вызывая невиданное счастье, почти болезненное, настолько оно было острым. Не хватало ни слов, ни мыслей, чтобы выразить или хотя бы понять, что я ощущала в ту минуту. И когда он отстранился, я испуганно зашептала:

– Кто ты? Скажи, кто ты на самом деле?

– Я тот, кому надо бежать от тебя, – усмехнулся он. – Потому что ты опять предашь, как делала не раз. Вот только нет в этом бегстве никакого смысла, а жизнь без тебя просто долгая мука.

– Прости, – испуганно сказала я. – Я не знаю, за что… Прости…

Он улыбнулся, но теперь в его улыбке не было насмешки, лишь грусть. И боль, запрятанная в самой глубине его глаз, и в тот самый миг я поняла, что готова умереть за него. Ради него. И теснее прижалась к нему.

– Любовь моя, – едва слышно сказал он, и я повторила:

– Любовь моя…

Я проснулась от телефонного звонка, мелодия навязчиво звучала раз за разом, я наконец открыла глаза, повернула голову, бессмысленно таращась на мобильный, пока музыка не смолкла. И только после этого огляделась, уже зная: в постели я одна.