Холли Джексон - Хороших девочек не убивают

Я часами прокручивала на Ютьюбе записи с первых пресс-конференций, проводившихся сразу после исчезновения Энди. Должна признать, Джейсон ведет себя как-то необычно. Странно, что я раньше не замечала. Слишком сильно сжимает руку жены, когда та начинает плакать. Когда решает, что супруга уже достаточно высказалась, немного выступает вперед, отстраняя ее от микрофона. А потом слишком выразительно произносит: «Энди, мы тебя очень любим» и «Пожалуйста, возвращайся домой. Тебя никто не осудит». А Бекка, сестра Энди, аж поежилась от его взгляда. Знаю, нельзя меня назвать беспристрастным детективом. Но уж больно холодный у него взгляд. Вот что смущает.

И еще одна очень важная деталь: в понедельник вечером, 23 апреля, на пресс-конференции Джейсон Белл сказал: «Мы хотим только одного: чтобы наша девочка вернулась. Новость совершенно выбила нас из колеи. Места себе не находим. Если кто-нибудь знает, где она, пожалуйста, скажите ей, чтобы позвонила домой. Нам очень важно знать, что с ней все в порядке. Она словно солнышко озаряла собой весь дом. Без нее стало так пусто!»

«Озаряла» – прошедшее время. Сказано до того, как во всем обвинили Сэла! Тогда еще считалось, что Энди жива. А Джейсон Белл говорил о ней в прошедшем времени.

Была ли это случайная оговорка, или он так выразился, так как уже знал, что дочь мертва? Случайно оговорился и выдал себя?

Насколько мне известно, в тот вечер Джейсон и Дон ушли на вечеринку. Энди должна была их забрать. Может, он в какой-то момент отлучился? Даже если нет и у него железное алиби, это не говорит о том, что он не мог быть каким-то образом причастен к исчезновению Энди.

Если составлять список подозреваемых, Джейсон Белл должен его возглавить.

Список подозреваемых:

Джейсон Белл

Пиппе было не по себе. Казалось, воздух в комнате становится все плотнее. Скапливается в огромные вязкие сгустки, поэтому его трудно вдыхать. За все годы знакомства с Наоми она в первый раз так волновалась перед встречей.

Пиппа обнадеживающе улыбнулась, мимоходом пошутила о том, как много шерсти Барни налипло у нее на легинсах. Наоми бледно улыбнулась, провела руками по своим непослушным мелированным прядям.

Девушки расположились в кабинете Эллиота Уорда. Пиппа – на крутящемся стуле, Наоми – напротив нее в темно-красном кожаном кресле. Наоми не смотрела на Пиппу. Она пристально разглядывала семейные портреты на дальней стене. Три огромных полотна с навеки запечатленными сценами семейной идиллии. На первом – семейство Наоми в осеннем саду. На втором – Эллиот пил что-то из дымящейся кружки. А на третьем – маленькие Наоми с Карой катались на качелях. Все три нарисовала их мама перед смертью. Последнее мамино слово – ее финальный след в этом мире. Пиппа знала, как дороги картины Уордам. Все члены семьи благоговейно обращали к ним свой взор в самые радостные и печальные моменты жизни. Пиппа помнила, что раньше в комнате висело еще два полотна. Возможно, Эллиот спрятал их, держит где-нибудь в кладовке. Хочет подарить дочерям, когда те вырастут и наступит пора уезжать из дома.

Семь лет назад, после смерти матери, Наоми стала ходить к психотерапевту. Ей с большим трудом удалось побороть свою тревожность (буквально за волосы вытащили) и не бросить университет. Потом она устроилась на работу в Лондоне. А несколько месяцев назад у нее на новом месте случилась паническая атака. Пришлось уволиться и вернуться домой, жить с отцом и сестрой.

Наоми была на грани. Пиппа изо всех сил старалась не наступить случайно на больную мозоль. Но, краем глаза взглянув на таймер диктофона, она поняла – тянуть дальше некуда. Натикало уже немало.

– Расскажи, пожалуйста, чем вы в тот вечер занимались у Макса? – мягко спросила она.

Наоми неловко заерзала, опустила глаза.

– М-м, ну, мы болтали, выпивали, играли на Xbox. Ничего особенного.

– И фотографировались. У тебя на страничке в Фейсбуке несколько снимков с того вечера.

– Ну да. Фоткались. Так… дурачились просто, – отмахнулась Наоми.

– Сэла на снимках нет.

– Ну, наверно, он ушел до того, как мы начали фоткаться.

– А Сэл себя не вел как-то странно перед уходом? – спросила Пиппа.

– М-м, я… нет, не думаю.

– Он вообще говорил об Энди?

– Я, э-э… да, может, вскользь упомянул. – Наоми заерзала в кресле. Кожаное сиденье громко заскрипело, когда она стала отлеплять от него ноги. Братишку Пиппы это бы здорово рассмешило. Да и сама она позабавилась бы при других обстоятельствах.