p_i_r_a_n_y_a - Один на всех

Новые, японские, безумно дорогие.

Блёсны.

Алёнка никогда не любила зиму, но эта зима стала в её жизни особенной… "Спасибо!" – бросилась она на шею старой докторице, много повидавшей разных судеб, и уже не дававшей никакого эмоционального отклика ни на бурную радость, ни на горькие слёзы: сегодня они тут с радостью, завтра – со слезами, а послезавтра – всё наоборот… "Спасибо!" – прокричала Алёнка контрольным выстрелом, выскакивая из дверей, будто ученица, чудом получившая "автомат" вместо сдачи трудного зачёта… "Спаааа-сииии-бооо!" – кричала эта ненормальная прямо в бездонно-голубое небо февраля.

"Сумасшедшая", – покачала головой опытная врач. "Счастливая", – с улыбкой глядя в окно, поправила её юная медсестричка: там, за окном, их недавняя пациентка на девственно чистом снегу больничного парка вытоптала сердце, упала в него спиной, сделав снежного ангела, и теперь кричала что-то радостно то ли богу, то ли кому-то в телефоне, на который пилила селфи из своего счастливого сугроба.

"Он мой теперь, девочки, он теперь точно мой! Теперь никто нам не помешает, никто не разлучит, никто не встанет на нашем пути! Во мне живёт его часть, его плоть и кровь, у нас будет ребёнок, у меня будет его ребёнок, девочки! Спасибо, боженька, спасибо, небо, спасибо, зима! Спаааа-сииии-бооо!" – кричала восторженная Лёля в конференцию осторожно молчавшим подружкам – им Алёнкина бурная радость казалась несколько преждевременной: беременность в шестнадцать – это не в тридцать шесть, когда уже все радуются и поздравляют без лишних вопросов. А что скажет Алёнкина мама? А этот её взрослый кавалер не отвезёт ли Лёльку на своей красивой машине завтра на аборт.

А Алёнка не сомневалась ни секунды: её Владик, конечно, сразу бросит свою старую кобылу, так и не собравшуюся ему родить за много лет семейной жизни. Вот она, Алёнка, нарожает своему любимому целую кучу детей. У них будет большая-большая семья. И жить теперь Алёнка будет не в маминой уютной, но по современным меркам очень скромной двушке, а в большом красивом доме с панорамными окнами на залив, в настоящем камине по вечерам будет играть живое пламя, а сосны во дворе будут слегка поскрипывать, качаясь – Лёлька была однажды с Владом в его новом доме и сразу решила, что это она, а не его нынешняя действующая жена будет спускаться утром босиком по красивой деревянной лестнице, согретой тёплыми солнечными лучами из огромного окна, из спальни к завтраку… Это она, Лёлька, будет смотреть год за годом из кухни в окно, как её Влад сидит на берегу с удочкой – сначала один, потом с ребятишками… Это она, Лёлька заведёт в этом доме и кошку, и собаку – надо ж будет кому-то скармливать улов…

Ой, надо и сумку с балкона забрать.

"Идёшь ты или нет, сумасшедшая? Замёрзнешь там совсем, иди скорей, кофе готов, коньяк на столе, лимон тоже!" – крикнула Ирка с кухни Васе, но та не отзывалась, поэтому пришлось самой пойти на балкон за любимой подружкой. Та сидела на корточках перед раскрытой спортивной сумкой, давно валявшейся на этом чёртовом балконе и, кажется, беззвучно плакала.

"Вась, Вааааааась, ну Василиса, девочка моя, ты что? Что стряслось у тебя, почему ты плачешь?" – гладила подружку по спине и волосам обалдевшая Ирка, а та только плакала всё горше и горше. Наконец, Вася проплакалась, подняла свои небесные глаза на Ирку и почти спокойно спросила, указывая на раскрытую сумку: "Что это, Ир? Вот просто ответь мне, пожалуйста, как подруга подруге – что это?!!"

Ирка посмотрела туда, куда так строго указывал Васин указующий перст. Там на чём-то камуфляжном лежала небольшая пластиковая коробочка с красиво сверкающими в свете вечерних фонарей яркими блестяшками. Ирка осторожно заглянула в сумку: "Да, Вася, я вообще не в курсе! И сумка эта – не моя, откуда мне знать вообще, что это?!!"

"Что это? Что это?!!" – взвилась вдруг Вася и, оттолкнув ничего не понимающую подругу, выскочила в коридор. "Ты не знаешь, что это?" – спрашивала она, натягивая левый сапог. "А это – блёсны!" – сама же отвечала она повисшей в воздухе напряжённой тишине, обувая правый. "Блёсны! Новые! Японские!" – чеканила Василиса, влетая в пуховик. "Очень дорогие, между прочим!" – продолжала, хватая с вешалки в прихожей шарф и шапку.

"А знаешь, откуда я знаю, знаешь?!!" – уже у порога строго спросила она Ирку. "Откуда?" – совершенно ничего не понимая, искренне поинтересовалась хозяйка дома.