Анна Абаимова - Эпизод со вкусом капучино

– Он выкрутился, – нехотя ответил Тимофеев, будто в этом заключался его личный промах.

– Как же так? Разве можно обмануть детектор?

– Для обычного человека это невозможно. Но мы сейчас говорим о другом.

Женщина продолжала стоять, а дождь торопливыми струями стекал по её зонту: внизу возле её туфель уже образовались лужи, но она их не замечала и сделав шаг, чтобы приблизиться к своему собеседнику, прошлась прямо по воде.

– Поймите, мужа вашего уже не вернуть, хоть посадим мы преступника, хоть нет, – сказал следователь.

В тоне его прозвучали нотки сочувствия – он явно хотел утешить. Про себя предположил, что собеседница его возможно сразу захочет уйти, а значит очередного сложного разговора удастся избежать. Всегда он старался вести себя с потерпевшими и их родственниками предельно вежливо.

– Почему такая мразь, этот Виталий, может до сих пор запросто наслаждаться жизнью и свободой… А моего мужа уже нет… Между прочим, он был очень хорошим человеком, – она заплакала. – он одолжил этому злодею денег, когда тот спасал свой бизнес, и вот благодарность.

Тимофеев очень хотел сказать, что благими намерениями вымощена дорога в ад, но промолчал. Сказал другое.

– Этот Виталий не простой человек.

– Все мы непростые, – отозвалась женщина.

– Я не это имел ввиду.

– А что же?

– Бывают преступники, которых невозможно поймать.

– Глупости.

В общем, следователь и сам знал, что не прав и даже самых гениев преступного мира, о которых он читал чрезвычайно много, рано или поздно ловили и отправляли за решётку: задержанный маньяк Чикатило долго не сознавался в своих преступлениях и долго не было доказательств его деяний из-за уникального биологического противоречия его группы крови, Аль Капоне и вовсе попался на какой-то досадной ерунде, которую не предусмотрел видимо из-за пробелов своего образования. Да, всех ловили, всех наказывали. Но наверняка не такими уж гениями они были, раз всё-таки попались, а о других, настоящих гениях никто может и не знает вовсе и никогда не узнает. В том, что был у этого Виталия невероятный преступный талант, что-то особенное, проводящее черту между ним и остальными людьми, следователь Тимофеев не сомневался.

– Мы обязательно его задержим, – пообещал он плачущей вдове.

– Я верю в вас, – отозвалась она и рыдания её стали тише.

Она пошла прямо по лужам, будто намереваясь немедленно раствориться в этом дожде.

Впустую. Раствориться не получилось – люди в самом деле не сахарные и совсем не сладкие, даже если они самые-самые хорошие. Тимофеев может быть тоже хотел раствориться, и может быть слиться с этим дождём, и стать эдаким необычным шпионом, чтобы струями дождя скользить по всем окнам всех домов, заглядывать туда, куда невозможно заглянуть обычному человеку, чтобы услышать что-нибудь особенно важное, увидеть этого Виталия там, где он отдыхает со своей любимой женщиной, от которой может и скрывает, кто он есть на самом деле, а может наоборот – откровенно обсуждает каждую деталь совершённого преступления и советуется, что делать дальше. Бывают даже у злодеев такие вдохновительницы…

***

В помещении полицейского участка было прохладно, будто не стояли накануне по-настоящему жаркие летние дни. Зайдя в свой кабинет, Тимофеев включил чайник. Кофе у него имелся только простой растворимый, который возможно был сделан вовсе и не из кофейных зёрен и которому было чрезвычайно далеко до изысков, подаваемых в кофейнях, но следователя вполне устраивал и такой. Он пил его даже без сахара и сливок, потому что горечь иногда встряхивает основательно и заставляет мозг работать в нужном направлении.

Открыл перед собой фотографию Виталия и принялся всматриваться в черты его лица.

Каждый мускул злодея был напряжён, чрезвычайно напряжён, настолько, что даже наверняка вовсе не просто удерживать сколько-нибудь долго такое напряжение. Тем не менее у чёрта это получалось, потому что снимок был вполне обычным и такое выражение лица следователь наблюдал у преступника постоянно. Очевидно тот никогда не позволял себе расслабиться – как дикий зверь, который в постоянном напряжении бережёт свою жизнь от других, более опасных зверей и ещё – от охотников с ружьями и собаками. Взгляд был сосредоточенный и чрезвычайно осмысленный. Тимофеев подумал, что в таком постоянном напряжении запросто можно двинуться умом, а ведь от гениальности до сумасшествия один шаг: в конце концов он даже где-то читал, что все шизофреники – просто люди из другого измерения, настолько умные, что всем остальным их не понять. Хотя Виталия он в основном понимал, мог даже в чём-то просчитывать его шаги.