Шан Сапаров - Бандитская Алма-Ата. Рассвет

– Алибек, не обзывай брата жирафом. Это некрасиво.– строго отчитала Жанна старшего сына.

– Ладно, не буду, – хмуро отозвался Алибек усаживаясь на место.

– Ничего, пацаны, недолго осталось. Скоро будете дома, – подбодрил их веселый кавказец и повернув к ним красивое лицо, улыбнулся, сверкнув золотыми зубами. Вскоре такси остановилось возле деревянного и неокрашенного забора, сколоченного, видимо, на скорую руку. То тут, то там виднелись деревянные покосы непрочного забора.

– Вот ваша улица Украинская, а вот ваш дом, – сказал кавказец, взглянув на Жанну.

– Посигнальте, пожалуйста. Будьте добры, – попросила она и вытащив из сумки дешевый кожаный бумажник, достала оттуда три рубля.

– Спасибо, – таксист взял деньги, после чего несколько раз посигналил. Раздался характерный звук сигнала, дети, струхнув, зажали уши руками.

В шесть часов утра гудки эхом отозвались по длинным проулкам Фрунзенского района, именуюмего в народе Татаркой. Собаки – от простой дворняжки до московских сторожевых – залились дружным лаем. Где-то в соседнем дворе протяжно и фальшиво закукарекал петух. Совсем рядом замычала корова, а чуть дальше – с бугорка – громко хрюкали свиньи.

– Ну, все началось, – посмеиваясь, сказал таксист, вышел из машины, услужливо достал из багажника чемоданы и поставил их возле кривой и покосившейся калитки.

Жанна недовольно взглянула на дом, купленный мужем. Она открыла дверь машины, спустила с рук Берика и вышла следом за ним. Таксист дождался, пока выйдут Аскар с Алибеком, сел за руль, резво развернулся и исчез в плотнеющих сумерках.

Вскоре и к ним вышел глава их семейства Абдраим Хасенов. Присев на корточки, он обнял подбежавших детей. Одетый в обычное синее трико и серую майку, он будто и не уезжал из родного Джамбула. Высокий и статный, в прошлом борец, он выглядел моложаво для своих тридцати шести лет.

– Здравствуй, Жан. Как доехали? – спросил он у супруги.

– Хорошо, без происшествий, – отозвалась Жанна.

– Тогда пошли в дом, – предложил Абдраим и, взяв в руки чемоданы, первым вошел во двор.

Двор был узким и продолговатым и, скорее всего, был некогда частью соседского участка. Но предприимчивый хозяин отделил его и продал за баснословную цену. С левой стороны находился небольшой деревянный сарай, больше похожий на баню. За ним стоял небольшой двухкомнатный дом, построенный в русском стиле, а окна как в сказках имели деревянные разукрашенные створки. Крыша дома была застелена серым шифером на вверху которого был установлен деревянный петух синего цвета. Дети, радостно крича, побежали за дом, чтобы осмотреть всю территорию. Жанна задумчиво посмотрела на двор и поспешила за детьми. Абдраим занес чемоданы в дом и вышел на улицу.

– Ну что нравится? – спросил он жену.

– Не совсем, но разве у нас есть выбор? – вопросом на вопрос ответила она.

– Слушай, хватит мне этих штучек! Наелся уже! – раздраженно отрезал он.

На самом деле, он-то и не хотел переезжать в столицу, но пошел на поводу жены, и сидел теперь один, как сокол в безлюдной степи. Ему было нелегко решится на столь трудный и рискованный шаг. Но было много «но». Любовь к жене и детям перечеркивали все остальное.

Впервые Абдраим встретил будущую жену в шестьдесят пятом году именно здесь, в Алма-Ате, а если быть точнее, в стенах Казахского Государственного Университета, где она училась на физико-математическом факультете, а он – на филологическом. Познакомившись в студенческой столовой, они стали встречаться. Спустя год, окончив учебу на красные дипломы, решили пожениться. Сделав пышную свадьбу, они перебрались в Джамбул, в отчий дом родителей Абдраима. Спустя девять месяцев у них родился первенец Алибек. Он родился слабым и болезненным, тяжело адаптируясь к суровой сельской жизни. Всю заботу о малыше на себя взяла Жанна, полностью освободив супруга от домашних хлопот. Шли годы, и, словно выполняя заветы пятилетки, они уже имели троих детей.

Южный Джамбул имел как недостатки, так и преимущества. На западе страны, откуда была родом Жанна, люди не умели лукавить и говорили правду в глаза, порой во вред себе, но на юге такая привычка считалась величайшей глупостью. Прозорливый ум и изощренная хитрость – вот характерная черта местных жителей. Особая лукавость и тонкий ум, считавшиеся еще в Древней Греции божественным даром, присутствовали даже в бытовых разговорах. Недостатком, как позже для себя подметила Жанна, было то, что они почти никому не верили. Пустые обещания были подобны клятвам апостолов в ночь пленения Мессии. «Ничего в жизни не бывает зря», – думала про себя Жанна. И со временем к своему удивлению она заметила, что к ее гордому уральскому характеру добавилась отточенная хитрость южан.