Татьяна Оболенская - Дорогой мой человек

Он еще пол часа бушевал, сердито поглядывая на притихшую Асю, потом махнул рукой и рассмеялся.

– Ну, что теперь делать, малыш? – он наклонился и нежно поцеловал в висок. – Нужно признать прискорбный факт: твоя девственность безвозвратно потеряна, растление малолетних произошло, и исправить в данной ситуации уже ничего нельзя, – он рассеянно пожал плечами. – Единственное сейчас разумное решение вернуться в постель и все повторить, а то ты с перепугу, наверное, ничего и не почувствовала кроме боли, – внес предложение Дима и выжидающе посмотрел на Асю. – Ты как?

Ася смущенно натянула покрывало до подбородка, лицо у нее пылало.

– Я тебе испачкала простынь, – тихо проговорила Ася, не поднимая глаз – она в крови.

Дима небрежно махнул рукой.

– К черту, простынь, малыш! Нашла, о чем беспокоиться! Сейчас поменяем белье, а завтра закинем в стиральную машину.

Он раздвинул створки большого шкафа-купе, достал с полки комплект чистого белья.

– Аська, брысь с кровати, сейчас поменяем простынь, – приказал он.

Ася осторожно сползла с кровати, стыдливо прикрываясь покрывалом.

– Мне нужно в душ, – смущенно пролепетала она, боясь поднять на него глаза.

– Следующая дверь за спальней, – проговорил Дима, не прекращая застилать кровать шелковой простыней кофейного цвета. – Держи оно чистое, – он метнул Асе белоснежное большое, банное полотенце. – Чистый халат висит в ванной, – крикнул он ей вдогонку.

Когда Ася вернулась из душа, «ложе любви» уже было готово. Она растерянно остановилась в дверях. Лицо у нее пылало. В голове неожиданно всплыла детская, дурацкая реплика «И хочется, и колется».

– Аська, иди ко мне, – глухим голосом проговорил Дима и протянул руку. – Я хочу тебя до потери сознания, сейчас сдохну, если не возьму тебя еще раз. – Презерватив то у меня был только один, – неожиданно пронеслось у него в голове. – Но прерванный половой акт еще никто не отменял. «И хочется, и колется», – неожиданно пришло ему в голову. – Дурацкая русская пословица! Альтернатива – что же выбрать?

Все-таки, «хочется» победило и у нее, и у него! Через минуту Ася оказалась у него в объятьях. Все было не так, как первый раз. Дима долго целовал ее, неторопливо, сексуально, доводя до обморочного состояния и ее и себя, а потом медленно, стараясь продлить удовольствие, вошел в нее на всю глубину, испытав потрясающие ощущения. Он что-то страстно шептал ей, но она не различала слова, ее уже сводил с ума его голос. Она двигалась с ним в унисон и тихонько стонала от удовольствия, которое нарастало все больше и больше, огромной волной. «Я люблю тебя», – прошептала Ася, и в этот момент волна захлестнула ее, и она громко закричала, испытав первый в своей жизни оргазм. Одновременно глухо застонал Дима, еще крепче прижав ее к себе, изливаясь в нее полностью. Так они лежали несколько минут.

– Что-то я там говорил, про прерванный половой акт? – лениво размышлял Дима и перекатил Асю, она оказалась сверху. Он ласково поглаживал ей спинку не собираясь выпускать их своих объятий и выходить из нее. – К черту, прерванный половой акт, – хмыкнул он, – авось пронесет! Все равно уже поздно!

– Аська, ты чего кричала, – шепотом спросил Дима, боясь разрушить ту невидимую нить, уже связавшую их, – от боли или от удовольствия?

Асино лицо пылало от стыда.

– Не знаю, – пробормотала она. – Но, кажется не от боли.

Дима переложил ее рядом с собой, крепко поцеловал и приказал:

– Спи, малыш! А то, я тебя уже совсем замучил.

Ася, как по команде закрыла глаза и мгновенно вырубилась. Дима перевернулся на бок, облокотился на локоть и стал внимательно рассматривать Асю. Длинные темные ресницы, несмотря на светлые волосы, тонкие брови тоже темнее волос, взлетали к вискам, заставляя вспомнить, что русские когда-то воевали с половцами и скифами. Об этом также напоминали темно-синие, почти фиолетовые, миндалевидные глаза, сияющие на белоснежном лице, как весенние фиалки на снегу. Такие глаза могли быть только у какой-нибудь «шамаханской» царицы. Образ дополнял точеный, аккуратный носик, высокие скулы и пухлые губы. Такого совершенного лица он, пожалуй, никогда не видел, кроме того она была сложена, как богиня, нет, пожалуй, как волшебная фея.

– Чертовски красива! Нет, правильнее будет ангельски красива. Ангел, – неожиданно подумал Дима, – она, как будто спустилась с небес, чтобы внести сумятицу в мою размеренную, холостую жизнь и лишить меня покоя. С тех пор, как я увидел ее, я действительно потерял покой, я все время ее хочу. Совсем, как четырнадцатилетний мальчишка! Такого со мной не случалось со времен безусой юности. Она шептала мне в забытье, что любит меня, – Дима улыбнулся. – Я тоже, кажется, люблю ее! Если то, что я испытываю сейчас к ней, называется любовь, то я люблю ее!