Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

Открыл дверь и сразу же почувствовал, что в комнате кто-то есть, страх липким клубком шевельнулся в нем, Белозерцев крутанулся на одной ноге, на каблуке, словно солдат на учениях, стены послушно совершили вокруг него оборот, Белозерцев остановился и в ту же секунду увидел перед собой Высторобца.

Страх прошел: он ожидал увидеть какого-нибудь Парамона Парамоновича в милицейской форме, присланного с Петровки или даже с Лубянки, но не Высторобца. Спросил на «ты», не веря себе:

– Ты?

– Я.

Высторобца он сейчас не боялся, хотя почувствовал сильную духоту и еще засек, что предметы, которые расплывались перед ним, начали вести себя странно: они то делались совсем неясными, словно бы у него совсем садилось усталое зрение, растворялись в воздухе, то неожиданно появлялись вновь, обретали четкость, становились резкими. Воздух попрозрачнел, будто в пору осенних холодов, лицо Белозерцева тоже обдало холодом, и ему сделалось легче – из невидимых щелей подул колючий сентябрьский ветер. В следующий миг он снова почувствовал духоту и тяжесть.

– Вернулся? Это хорошо! – Белозерцев потер руки, словно бы ничего не происходило, словно бы он не отдавал приказа убить Высторобца и словно бы тот никуда и не исчезал, а уж то, что этот человек вошел к Белозерцеву через крышу либо через стену – вообще обычное дело, рядовой факт, будто Высторобец был духом, не имел плоти и проникал в помещения только так. Но на духа Высторобец не был похож, поэтому он и ответил угрюмо, хрипло – пока лежал на чердаке, голос просел, покрылся пылью:

– Вернулся!

– Приступай к исполнению служебных обязанностей. А то я уже подумал, что ты исчез совсем, и хотел одного из Фоминых назначить и.о., – Белозерцев не удержался, зевнул – после хвалебных заморских таблеток тянуло в сон, похлопал по рту ладонью.

– Белозерцев, ответь на один вопрос: ты нормальный? – грубо, также на «ты», хотя раньше никогда не был с шефом на «ты», спросил Высторобец.

– Абсолютно! – как ни в чем не бывало, ничему не удивившись, ответил Белозерцев. – У меня даже справка есть.

– Да-а-а? – горько протянул Высторобец, лицо у него дрогнуло, глаза сделались пустыми – он словно бы только сейчас понял, кому служил, – лишний он среди тех, кого ныне называют «кабанами» и «быками», использовал его этот «кабан», как тряпку, вытер ноги и швырнул на асфальт, под колеса проезжающих машин.

Лицо Белозерцева странно дернулось, сделалось большим, заполнило все пространство комнаты, потом увяло, принимая нормальные размеры, затем снова начало расширяться. Высторобец увидел, как Белозерцев шагнул к холодильнику, поставил на него стакан, потом круто, по-солдатски стремительно развернулся, чтобы уйти, и Высторобец, по-блошиному скакнув вперед, схватил шефа за плечо:

– Стой!

Тот дернулся, замер – Высторобец держал его крепко, повернулся с перекосившимся лицом:

– Да, насчет окончательного расчета ты не беспокойся – я все обещанные деньги тебе выплачу. В долгу не останусь, ты это знаешь.

– Я это знаю, – не удержался от печальной усмешки Высторобец, – уже это почувствовал.

– Ты все отработал честно.

– Это я тоже знаю.

Голос, тон, манера поведения должны быть другими у Белозерцева, не такими откровенно фальшивыми, Белозерцев обязан был вести себя иначе: плакать, клясться, обещать Высторобцу золотые горы, дом в Майами, особняк на Маврикии – ведь он угодил в ловушку, в сеть, которую сам и поставил, но Белозерцев вел себя так, словно ничего не произошло. Чужая душа – потемки, а уж белозерцевская – тем более, в этой душе никогда ничего не высвечивается. Разные психологические тонкости уже не имеют никакого значения. Чего в них ковыряться? Высторобец стремительно выхватил из кармана веревку, накинул ее на шею шефа.

Тот вывернулся – не верил до конца, что Высторобец может его убить, просипел свистяще:

– Ты что-о?

– Ничего. Просто воздаю должное хорошему современному принципу: за все надо платить.

– Ты видел когда-нибудь, как цветет папоротник? – Белозерцев пытался сопротивляться, но сопротивляться у него не было сил, как не стало сил жить, дышать, пить водку, любить женщин: Белозерцев перестал быть Белозерцевым.

– Не видел, – угрюмо, надтреснутым голосом проговорил Высторобец. – Мне это ни к чему, я в приметы не верю, – он чуть натянул веревку.

– Не надо, – изо рта Белозерцева вылез черный, в бугристых сизых жилах язык. – Я сейчас закричу – ты даже уйти отсюда не успеешь.