Анна и Сергей Литвиновы - Горький инжир (сборник)

«Видимо, это местная Пиккадилли… Или – Столешников переулок, или – площадь Риволи…» – подумалось мне.

Ни единый посетитель не нарушал горделивое одиночество дорогих магазинов. Ни единого человека не наблюдалось в полутемной перспективе широченного бульвара. Где-то вверху шумели от морского ветра тополя в три обхвата, беленные по пояс. Под их кронами было совсем темно. Рядом с деревьями угрожающе темнели кусты тамариска.

Повинуясь неожиданной идее, я завернул в магазинчик «Золотые изделия». Он был пуст. Продавщица, перебиравшая что-то сверкающее в витрине, оторвалась и недовольно крикнула мне:

– Мы уже закрываем!

– Я на минуту.

Я подошел к прилавку. Продавщица воззрилась на меня с недовольной миной. Очевидно, из-за ее ледяного взгляда (способного, наверное, разрезать на кусочки бриллиант) я не стал предъявлять барышне фотографию исчезнувшего. Напротив, я приблизился к ней и произнес следующий текст:

– Слышь, сестренка!.. Я тут к вам с Москвы приехал. На два дня. К ребятишкам по делам… Мне бабе моей надо, типа, компенсацию привезти… Чтоб не трындела, что я ее бросил… Ты, сестренка, покажь мне чего-нибудь дешевенького, тыщ на двадцать деревянных?.. Какой-нибудь рыжины с брюликами?.. На один каратик?..

Продавщица смягчилась, но только слегка. Проговорила нехотя, словно каждое ее слово тоже мерилось на караты:

– Я кассу уже сдала. Завтра приходите.

– Да у меня дела целый день.

– Вечером приходите. Мы до девяти.

– Да?.. – Я посмотрел на часы: без трех минут девять.

Девушка остро зыркнула глазами в сторону моих часов. Мой позолоченный хронометр на первый взгляд мог потянуть тыщи на три долларов. На второй взгляд, правда, становилось очевидно, что стоит он не дороже двухсот «зеленых» (что соответствовало действительности). Однако второй раз продавщица посмотреть не успела.

– Ну ладно, подруга… – протянул я. – Завтра в такое же время… Точно зайду. Ты уж подбери мне, чего на твой вкус покрасивей. А то Машка меня на порог без подарочка не пустит.

В глазах продавщицы мелькнула зависть к неведомой ей (и, признаться, мне самому) Машке.

Когда я вышел из «золотого» магазина, на бульваре было ни зги не видно.

Остаток вечера я провел в номере поганой гостиницы «Черноморская» за двумя бутылками поганого пива «Черноморское».

Следующий день прошел для меня в хлопотах – отчасти небесполезных.

Я посетил горотдел милиции. Меня там приняли, из уважения к моему ментовскому прошлому, с пониманием. Я поговорил с двумя операми и изучил сводки происшествий по городу за последние два месяца.

Затем я навестил горбольницу. Там я узнал – в числе прочей, нисколько не нужной мне информации, – что в день, когда исчез старик, в тамошнем травматологическом пункте побывал довольно-таки любопытный пациент.

К сожалению, по адресу, указанному в амбулаторной карте этого пациента, меня встретил домик, наглухо запертый на замок. Соседи проинформировали меня, что его хозяин не появляется дома уже около недели.

Потом я посетил свою клиентку – старая леди сегодня вечером вернулась из Москвы поездом. Это был обыкновенный визит вежливости, ничего больше. Татьяна Дмитриевна выглядела по-прежнему гордо, однако на глаза ее куда чаще, чем в моем московском офисе, наворачивались слезы. Напряжение и горести последней недели все-таки сказались на старушке.

Наконец, уже под вечер, я предпринял осмотр пустынного бульвара, прилегающего к набережной. После двух часов напряженных поисков, которые произвел в густой траве под тополями и в зарослях тамариска, я наконец обнаружил нечто интересное.

То была трость из лакированного дерева с выгравированным на рукоятке вензелем: буквами «А» и «М». На набалдашнике трости я обнаружил бурое пятно.

Без четверти девять того же вечера я входил в магазин «Золотые изделия».

Знакомая мне продавщица одарила меня улыбкой – копеек этак на пятьдесят.

– Ну, сестренка, чего там мое рыжье? – без долгих предисловий сказал я. – Показывай, а то у меня самолет.

Девушка вывалила на прозрачный прилавок пару-тройку колец и серег.

Довольно быстро я выбрал одно из колец. Примерил себе на мизинец. Расплатился из перетянутой резинкой пачки «пятихаток».

Спустя семь минут я вышел на глухой полутемный бульвар. Высоко в стремительно чернеющем южном небе шумели под морским ветром тополя.

Я минуту постоял на крыльце магазина и решительно двинулся в самую глушь бульвара.