Дмитрий Федотов - Проект «Нужные дети»

В институт я проник безо всяких задержек, хотя всегда считал НИИБП режимным учреждением. К такому заключению меня подвигло наличие на входе двойной «вертушки» с постами охраны и строгое предупреждение о входе только по пропускам. Однако на сей раз я попал сюда после окончания рабочего дня и, к своему удивлению, не обнаружил ни охранников, ни какой-либо сторожевой системы. Вместо этого возле отключенного турникета в потертом кожаном кресле дремала дородная тетка в черной униформе вохровца. На мое вежливое покашливание она приоткрыла один глаз и хрипло спросила:

– Вам чего?

– Мне бы к Суркису, – честно признался я, готовясь выдать охраннице наспех сочиненную «легенду» о срочном интервью по заданию редакции.

– Проходите, второй этаж, в конце коридора, – махнула тетка пухлой дланью и снова погрузилась в дрему.

Я с ощутимым стуком захлопнул отвалившуюся челюсть и двинулся в указанном направлении. Нет, тысячу раз был прав уважаемый мною писатель Задорнов, когда говорил, что наш народ победить нельзя, потому что разгильдяйство непредсказуемо в принципе, а следовательно, любой план захватчиков заранее будет обречен на провал!

На двери Илюхиной вотчины я с удивлением прочел: «Лаборатория № 13. Группа НГП. Руководитель д.б.н. И.Б. Суркис». Внутри же загадочная лаборатория выглядела вполне заурядно и типично. Длинные столы в три ряда со штативами, микроскопами, всякими колбочками-скляночками, по углам – шкафы с непонятной аппаратурой.

– Люханс, ты здесь? – позвал я громко.

Вдалеке что-то грохнуло, лязгнуло, задребезжало тонкое лабораторное стекло, послышалось сдавленное ругательство и следом – ответный громкий крик:

– Иди сюда, на голос!

Осторожно протиснувшись сквозь лабиринт «научного кавардака», я неожиданно оказался во вполне человеческом, уютном уголке. Здесь стоял небольшой столик, пара стульев и холодильник. На столе присутствовал электрический чайник, а на холодильнике удобно расположилась потрепанная жизнью микроволновка.

Суркис, колдовавший над столом, обернулся на мои шаги и, как ни в чем не бывало, пожал протянутую руку, словно мы виделись с ним буквально вчера. А ведь с последней нашей встречи прошло больше года!

– Присаживайся, – кивнул он на стул между холодильником и столом. – Сейчас чай подоспеет.

– Курить у тебя тут можно? – Я вытащил пачку любимых «Монте-Карло».

– Дыми. Я вытяжку включу. – Илья взял со стола дистанционный пульт, ткнул им куда-то вверх, послышалось негромкое гудение. – Ну, выкладывай, что там у тебя?

Вот вам весь Суркис! Ни «сколько лет, сколько зим», ни даже «как дела»… Он всегда предпочитал переходить сразу к сути, считал, что тратить время на «пустословие» – значит, увеличивать энтропию вселенной!

– Ну, если в двух словах… – и я коротко пересказал ему события последних суток.

– Интересными делами ты теперь занимаешься! – хмыкнул Илья, разливая густой, почти черный напиток по стаканам. Этот «чай» тоже был родом из нашей студенческой юности – незаменимое средство в ночь перед экзаменом. Он позволял продержаться без сна до полутора суток, сдать «точку», а потом мы вырубались часов на двенадцать и просыпались с чистой, незамутненной знаниями головой, готовые к новым «штурмам». Глупости, конечно, но все же…

– Приходится, – я сделал первый, маленький глоток. – Он самый! Фирменный «Люханс»!

– Так что тебе от меня хотелось бы услышать?

– Умные мысли, креативные идеи…

– Забавно!.. – Илья тоже отпил чаю. – А ведь ты, сам не подозревая, пришел точно по адресу!

– В каком смысле?

– Дело в том, что… Надеюсь, ты прочитал вывеску на двери лаборатории?

– Ну да… Только не понял.

– А! «Группа НГП» означает «группа по изучению наследственной генетической памяти». – Илья пристально посмотрел мне в глаза. – Я сейчас нарушаю приказ о неразглашении, который подписал при вступлении в должность руководителя проекта. Поэтому, зная тебя как исключительно порядочного человека, предупреждаю: информация top secret! Никаких намеков и ссылок в разговорах! Иначе меня «закроют»…

– Буквально? – с сомнением уточнил я, вспомнив тетку на входе в институт.

– Да. Ладно, не будем о грустном. Думаю, тебя интересует вопрос: насколько серьезно можно говорить о наличии у хомо сапиенс врожденных паранормальных способностей?

– В точку!

– Можно, Димка! И очень серьезно. Моя группа уже третий год работает по гранту Минобороны именно в этом направлении. Без подробностей могу сказать, что получены обнадеживающие практические результаты.