Ольга Баскова - Диадема Марии Тарновской

Василий вздохнул и потеребил каштановый ус.

– Мои родители тоже так считают, – произнес он и покраснел. – Отец не рассматривает девушек, у которых нет денег, в качестве хорошей для меня партии. И дворянство тут ни при чем.

Она наклонила рыжеволосую голову:

– Понимаю. Что же нам делать, Василий? Правила приличия говорят, что я должна немедленно с вами расстаться. В наших кругах всегда бытовало мнение, что даже невинные прогулки по аллеям под руку с молодым человеком компрометируют девушку. – Мария выхватила руку из его ладони и всхлипнула: – Прощайте, Василий. Помните о Марии, которая очень любила вас.

Она бросилась бежать по липовой аллее, прекрасно зная, что пылкий молодой человек кинется следом.

Так и случилось. Василий был слишком влюблен, слишком хотел обладать этой девушкой, чтобы вот так отпустить ее. Он нагнал Марию возле старого дуба и схватил за плечо:

– Да подождите вы! Мы не можем вот так расстаться. Я не смогу без вас жить.

Она сурово сдвинула брови:

– Но у нас нет другого выхода, как вы не понимаете!

Василий задумался:

– Выход есть, дорогая. На нашей стороне моя бабушка Людмила. Она всегда говорила, что не одобряет снобизма отца. Бабушка предложила мне украсть вас и обвенчаться за городом. Я заплачу священнику, и он обвенчает нас без благословения родителей. Гусар Лядовский будет моим свидетелем.

Мария покраснела и опустила глаза:

– Венчаться вот так, без родительского благословения?

Тарновский улыбнулся:

– Но что же делать, если они запрещают нам любить друг друга?

Девушка застонала и прижалась к нему всем телом:

– Ох, Василий! Как я буду счастлива!

Он обнял любимую и поцеловал в белый гладкий лоб:

– Я тоже. Сегодня же переговорю с Лядовским. О месте и времени венчания обязательно дам знать.

– Я буду ждать, – Мария отстранила его и тряхнула головой: – А теперь я пойду. Нас могут увидеть.

– Скоро мы не будем этого бояться, – заверил ее жених. – Совсем скоро, уверяю вас.

Он подошел ко мне неслышно – так подкрадывается кошка к мыши – и довольно ощутимо ткнул в бок указательным пальцем:

– Эй, ты! Думаешь возвращать долги?

Я обернулся и увидел перед собой здоровенного парня с толстым лицом и широким носом. Интеллектом это лицо явно не было обезображено.

– Простите, вы кто?

– Считай, что коллектор, – парень усмехнулся, оскалив редкие зубы, – малыш, меня прислали напомнить тебе: когда занимаешь деньги у солидных людей, их нужно отдавать, – для пущей убедительности он продемонстрировал кулак с голову жеребенка.

– Этот солидный человек – мой одноклассник, – выдохнул я и поморщился.

Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– И что с того? – Парень сплюнул на сухую землю. – Теперь он должен все тебе простить?

– Не должен, я отдам. – Я вложил в эти слова как можно больше эмоций, но он, видимо, не поверил:

– Свежо предание. Слушай, шеф дает тебе неделю. Неделю, понятно? Если не вернешь долг, пострадают твои близкие. Заруби это на носу.

Я торопливо кивнул (перспектива быть побитым здесь и сейчас мне не улыбалась):

– Спасибо. Недели вполне хватит.

– Ну, тогда бывай, корешок. – Парень повернулся, чтобы уйти, но внезапно согнулся, и его кулак вонзился мне в живот.

Удар был такой силы, что из моих глаз брызнули искры. Боль заставила меня встать на колени и застонать. Качок щелкнул пальцами и испарился.

Посидев еще немного в позе йога, я поднялся и, согнувшись пополам, доплелся до ближайшей скамейки и опустился на нее тяжело, как старик. В голове, в унисон с болью, завертелись безрадостные мысли.

Полгода назад меня выгнала жена, заставив платить сыну алименты. Я пытался договориться с ней, обещал большую сумму, если она не станет подавать в суд, но Светлана была непреклонна. А спустя три месяца тяжело заболела мать – единственный близкий и понимающий меня человек. Моей скудной зарплаты в банке – это только непросвещенные думают, что банковские работники гребут деньги лопатой – едва хватило, чтобы поместить ее в неплохую клинику, где лечащий врач недвусмысленно намекнул, что придется хорошо раскошелиться.

– Вашей матери требуется операция на сердце, – сказал он и отвел взгляд. – Стоит она недешево. Если ее не сделать, затруднюсь сказать, сколько она еще протянет.

– А можно конкретнее, доктор? – На моем лице был написан живейший интерес, и врач протянул мне листок с шестизначной суммой: