Наталья Солнцева - Синдром Медеи

У Грёзы аж сердце сжалось от таких слов. У нее бы рука не поднялась продать шахматы – привыкла она к ним, полюбила играть фигурками, словно живыми людьми.

– Как?! – ахнула она. – Неужели Фаина Спиридоновна согласилась?

– Куда ей было деваться? – прищурилась Варвара. – Жить-то хочется! Мы ж молодые были, ничего еще не изведали, не вкусили, кроме горя и слез. «Бери, – сказала Фаина, – да только вряд ли ты их продашь. Я пробовала. Не получается!» Ну, думаю, рискну, авось мне больше повезет. Завернула этот сундучок в мешковину и отправилась продавать. А Фаина-то оказалась права – никто шахматы у меня не купил. Смотрели, трогали, восхищались, цену спрашивали, потом качали головами и… уходили прочь. Я и так, и этак, совсем уже дешево стала просить за них. Не помогло! Так и вернулась несолоно хлебавши.

– Там четырех фигур не хватает, – волнуясь, произнесла Грёза. – Может, поэтому шахматы не захотели покупать?

– Как не хватает? – в один голос удивились старушки.

– Все фигуры были в сундучке, ровно тридцать две штуки. Я их посчитала, перед тем, как нести на барахолку! – добавила Варвара. – И потом, раз уж эти шахматы не захотели нас покидать, мы стали ими пользоваться: иногда от скуки садились играть.

– Да-да, – кивнула Полина. – Я их обеих научила, и Варю, и Фаю. У меня отец шахматами увлекался, просто бредил Алехиным, называл его величайшим в мире гроссмейстером. Хотел из меня сделать знаменитую шахматистку. Так что мы бы заметили отсутствие фигур!

– Полина нас постоянно обыгрывала, – горько усмехнулась Варвара. – Видно, мы эту науку толком не постигли.

– То в вашей молодости было, – возразила Грёза. – С тех пор больше полувека прошло! Фигурки могли потеряться.

Пожилые дамы переглянулись.

– Верно говоришь, – согласилась Варвара. – В молодости мы играли от скуки, а жизнь накатила – нам не до шахмат стало. Работа, хозяйство, мужья… Пронеслось все, будто ураган, и стихло. Мужей схоронили, детей не нарожали, остались одинешеньки: Фая и мы с Полей. Опять скука! И заставила она нас садиться за шахматную доску, хоть изредка. Читать много мы уже не можем – глаза устают; телевизор смотреть тоже надоедает с утра до вечера, так мы то в картишки сыграем, то в лото, то в шашки, то в шахматы. Все же разнообразие.

– Я шашек не нашла, – пробормотала девушка.

– У Фаи, что ль? Ну, правильно. Шашки-то мои, – объяснила Полина. – И лото мое. А шахматы были у Фаины, мы к ней приходили играть. Доска большая, фигуры красивые, любо-дорого в руки взять!

Грёза задумалась. Старушки не стали бы ее обманывать. Зачем? Действительно, она не раз заставала их то за картами, то за лото.

– Когда мы последний раз играли? – задумалась Варвара. – Кажется, года два тому назад, на Фаином юбилее. Ей восемьдесят два исполнилось. Фигуры все были на месте.

– Вы точно помните?

– Точно, – подтвердили старушки. – Шахматную партию без полного набора фигур не сыграешь.

– Но… куда же они делись?

– Ты поищи, дочка, – посоветовала Полина. – В шкафах, в комоде. Может, Фаина забыла их в сундучок положить, мало ли? Она ведь болела, с головой совсем плохо было. Вот и засунула фигурки куда-нибудь. Жалко. Такие чудесные шахматы!

Они еще немного поболтали и разошлись каждая к себе. Полина и Варвара отправились смотреть очередную серию телевизионной любовной эпопеи, а Грёза – искать недостающие шахматные фигуры.

Она закрыла за собой дверь квартиры, постояла и со вздохом принялась за трехстворчатый шкаф в прихожей – он был до отказа набит всякой всячиной. Но шахмат в нем не оказалось. В комнатах дело обстояло еще хуже: этажерки, комод, книжный шкаф, тумбочки, буфет, две шифоньерки – лучше не думать об этом, а просто искать.

Грёза провозилась до пяти часов утра – безрезультатно.

– Где же они могут быть? – шептала она, методично перекладывая с места на место, с полки на полку чужие старые вещи.

Впервые ей захотелось последовать совету Виктора – собрать весь этот хлам и вынести на мусорку. Легче дышать будет. «Как тебе не стыдно? – тут же укорила она себя. – Ведь это память о Фаине Спиридоновне, единственном человеке, который позаботился о неимущей девчонке».

Грёза так устала, что уснула прямо на полу, на горке одеял и ветхого постельного белья. Ее разбудил Никон – кот проголодался и начал отчаянно мяукать, требуя внимания и еды.

– Ах ты, крикун, – добродушно ворчала она, зевая. – Кушать хочешь? Ладно, пойдем завтракать.

Часы показывали восемь утра. Поспать ей удалось всего три часа, голова налилась тяжестью, все тело ныло от неудобного лежания на полу.